История одной любви - стр. 14
– Отгоняй, что стал, как вкопанный, поторапливайся. Недотепа.
Алешка вдруг остро понял, как изменилась его жена, стала крепкой, мощной, с несгибаемым костяком, настоящая деревенская баба. Она отрезала волосы, да так коротко, что просвечивала кожа, а на крутом, выпуклом лбу ровная прямая челка выглядела приклеенной, красила свои зеленые пуговки ярким чёрным карандашом, толстой линией обводя их по контуру, душилась чем-то резко-пряно-сладким, короче стала совсем чужой. Да еще этот живот…
– Ну, что муж Алексей. Поезжай, конечно. Учись. Плакать не буду, наплакалась. Приедешь, будем дитё воспитывать, наше с тобой. А там и я поеду. Вещи сам сложи, у меня ещё три штуки рогатые топчется, вон, в очереди, да и устала я. Иди, давай.
Алешка молча развернулся, пошёл было, но Галинка окликнула его – странно хриплым басом.
– Там, небось, красоту свою встретишь? А как же. Она ребёночка родила, со Степкой в обшаге живёт, он на завод пристроился. Говорят, как кошка с собакой лаются, каждый день. А тут ты нарисуешься. Ну, что ж. У каждого своя судьба.
Алешка хотел что-нибудь сказать, оправдаться, что ли, но… почему-то не захотел.
Такого дождя, который вдруг грянул к вечеру, сельчане не видели лет тридцать, точно. Нет, грозы и дождики здесь всегда были нешуточными, но чтобы вот так, за десять минут дороги превратились в бурлящие реки, такого не было давно. Алешка сидел у окна и вглядывался в сбесившуюся мокрую темень, поезд у него был через четыре часа, но по такому аду может и не пойдёт. А Алешке бешено хотелось уехать. Он просто чувствовал, как пульсирует жизнь за пределами их, пропахших огурцами и помидорами сеней, и думал глупо, таясь сам от себя, как мальчишка
– Не пойдёт поезд, пешком пойду. На попутках доберусь. Не зима.
Действительно, начало сентября было тёплым, ласковым, правда, очень дождливым. Мокрый город встретил Алешку моросящим дождиком, блестящим новым асфальтом, кое-где запятнанным жёлтыми плевками облетающих листьев, запахом гари, резины и плесени, шумом и гамом множества глоток. Алешка, накрывшись кое-как дешёвым плащиком, долго шёл вдоль дороги, пожадничав на такси, и когда, наконец, добрался до училища, на нем не было сухого места. Стуча зубами от вдруг поднявшегося ветра, он влетел в вестибюль, сунул документы вахтеру и… вдруг успокоился. Здесь он – совершенно на месте. Здесь он – абсолютно свой…