История Крестовых походов - стр. 26

Иерусалим был взят в пятницу 15 июля 1099 года в три часа пополудни, в день и час крестной смерти Спасителя. Казалось, сам этот факт должен был побудить христиан к милосердию. Но вышло иначе.

Раздраженные своими невзгодами и упорным сопротивлением мусульман, возмущенные их грязной руганью и поношениями христианской веры, затаившие с начала похода чувство мести к осквернителям Священного города, крестоносцы не знали жалости или великодушия. Страшная резня ознаменовала первые часы и дни после взятия Иерусалима. Сарацин кололи на улицах, в домах, в храмах, сбрасывали со стен и башен, не щадя ни женщин, ни детей. Город наполнился стонами и воплями жертв; мстители носились по улицам, попирая трупы ногами, обагренными кровью, и выискивали, где могли укрыться ищущие спасения. По словам историка, число жертв, заколотых мечом, намного превзошло число победителей.

Краткий перерыв в убийствах обозначило благочестие. Местные христиане, освобожденные крестоносцами, окружили своих спасителей ласками и заботой, делились с ними запасами продовольствия, совместно возносили горячие молитвы Господу. На какое-то время Петр Пустынник вновь стал главным героем. Вспомнили, что именно он пять лет назад обещал вооружить Запад ради освобождения Иерусалима и сдержал свое слово. Готфрид Бульонский первым из князей подал пример благочестия. Безоружный и босой, направился он в церковь Гроба Господня; за ним, скинув окровавленные одежды, последовали другие, наполняя храм рыданиями и покаянными молитвами, обнаруживая столь сильную и горячую набожность, что трудно было поверить, будто именно эти люди несколько часов назад топили город в крови стариков и младенцев. Впрочем, эти странные контрасты обычны для эпопеи Крестовых походов – мы видели их раньше, увидим и потом. Некоторые писатели пытались найти в них предлог для порицания христианской веры; другие, не менее пристрастные, стремились их обелить и извинить; но и то и другое одинаково ущербно – беспристрастный историк довольствуется одной лишь констатацией и молча плачет над слабостями людскими...

Набожная ревность христиан лишь отсрочила новые кровавые сцены. Хотя уже было убито великое множество сарацин, значительное число их все же осталось. Это были преимущественно богатые люди, прибегнувшие к защите вождей за обещание щедрого выкупа. Для решения вопроса был собран совет. Большинство его членов высказались однозначно. Освободить мусульман, пусть за выкуп, значило освободить врагов, с которыми в дальнейшем придется сражаться; держать же их в плену – слишком большая и ненужная роскошь, тем более имея в перспективе приближение египетской армии. Вывод один: смерть для всех мусульман, оставшихся в городе. Таков был единодушный приговор. И он был приведен в исполнение. Воздержимся от описания этой бесчеловечной кровавой акции. Заметим лишь, что те, очень немногие из вождей, как, например, Танкред, кто не разделял этого общего бешенства, были не в силах что-либо предпринять. Лишь горсть мусульман, укрывшаяся в храме Давида, спаслась от смерти: Раймунд Тулузский, соблазненный огромным выкупом, принял их капитуляцию. Граф был достаточно авторитетен, чтобы провести в жизнь свое единоличное решение; но поступок его был всеми осужден, причем, разумеется, Раймунда упрекали не за великодушие, а за скупость.