История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием. Часть 2 - стр. 23
– Эоний Муммол, – сказал один из них, – скажи нам, у тебя помутился разум? Ты предал своего государя и стал служить какому-то самозванцу. Твоя жена и дочери в плену, а сыновья уже убиты. Одумайся!
– Если сохраните мне жизнь, то мы можем договориться, – ответил после раздумья Муммол.
– Герцог Леодегизил дает обещание, что сохранит тебе жизнь, – торжественно ответил посол.
Вечером в церкви встретились епископ Сагиттарий, Хариульф, Муммол и Ваддон. Никто из них более не помышлял о сопротивлении. Каждый из них понимал, что теперь это не имеет ни малейшего смысла. Тяжелое молчание первым нарушил Ваддон.
– Надо свои шкуры спасать. Как думаете, если мы нашего королька выдадим, сможем уцелеть?
– Думаю, да, – после недолгих раздумий сказал Муммол. – Я Леодегизила хорошо знаю, договоримся. Надо только, чтобы он святым Мартином поклялся. Иначе обманет, лживая скотина, и даже не поморщится.
– Ну, значит, так и решим, – согласно кивнул Сагиттарий. – Договаривайся с ними о том, что Гундовальда мы выдадим, а взамен они нас отпускают на все четыре стороны.
Все необходимые клятвы были принесены, и это успокоило заговорщиков. Вечерний ужин прошел в неловкой тишине. Гундовальд всеми чувствами, обострившимися за последние недели до предела, чуял неладное. Не к добру это молчание, ох, не к добру. И никто из верных доселе соратников не встречается с ним взглядом, словно боялся, что он в них прочтет всю горькую правду. Вскоре вязкую тишину нарушил Эоний Муммол.
– Вчера послы приходили, король. Твой брат мир предлагает. Говорит, что из родных никого не осталось, только мальчишка Хидьдеберт, да младенец Хильперика. А ты сам знаешь, дети в этом возрасте мрут как мухи. Боится король Гунтрамн, что держава франков после его смерти вовсе без короля останется.
– Договорились, значит, – с горечью ответил Гундовальд. Вот и нашлась причина этой тягостной тишины. Никто не хотел брать на себя грех предательства первым. Все ждали, когда это кто-то другой сделает. И Гундовальд добавил:
– По вашему зову занесло меня в эту Галлию. И часть моего богатства, состоящего из большого количества золота, серебра и разных драгоценностей, находится в Авиньоне, а другую часть унес Гунтрамн Бозон. Я же с Божьей помощью во всем положился на вас, доверил вам свой замысел, править желал всегда с вашей помощью. Теперь же, если вы мне в чем-либо солгали, будь вашему поступку судьей Господь. Ибо сам Он и рассудит дело мое[22].
Муммол, который честно смотрел ему прямо в глаза, ответил:
– Ни в чем мы тебя не обманываем. Вот, смотри: у ворот стоят храбрейшие мужи в ожидании твоего прихода. Теперь же сними мой золотой пояс, которым ты опоясан, чтобы не казалось, что ты идешь в гордыне своей[23].
– Ясны мне твои слова: ты хочешь отнять у меня твой подарок, который носил я до сих пор в знак твоей дружбы[24].
– Да ничего тебе не грозит. Герцог святым Мартином поклялся, что ничего тебе не будет. Поедешь отсюда прямо к брату. Я тебе тоже всеми святыми клянусь! – Муммол был так убедителен, что Гундовальд поверил ему. Точнее, он хотел ему верить, ведь иначе он совсем пропал. А так хоть какая-то надежда оставалась.
После ужина Гундовальд помолился, вручив свою жизнь Всевышнему, и пошел к воротам. Он не обращал внимания на взгляды воинов и горожан, в которых читался затаенный страх, надежда, презрение и ненависть. Ведь это он навлек на них все эти беды, это его неуемная жажда власти привела сюда гнев королей. Створка ворот открылась с противным скрипом, и Гундовальд несмело вышел наружу. Граф Оллон, стоявший со своими людьми невдалеке, понимающе ухмыльнулся.