Историмор, или Трепанация памяти. Битвы за правду о ГУЛАГе, депортациях, войне и Холокосте - стр. 46
Но была и другая сфера спектра. Среди полвека не признававшихся Главпуром участниками войны были и миллионы военнопленных (по мифу – потенциальные предатели), и десятки миллионов гражданского населения оккупированных врагом территорий, как угнанного, так и не угнанного в Германию (по мифу – потенциальные пособники врага).
С первых же дней оккупации на советской территории планомерно и систематически убивали евреев. Только за то, что они евреи. Сколько еще можно в стране, на которую пришлась добрая половина 6-миллионного еврейского мартиролога, делать вид, что расстреливали не евреев, а каких-то безличных «советских мирных граждан»? И даже на концлагерников смотрят у нас с подозрением: сколько же их, по возвращении на родину, пересажали по новой! Да и то сказать: большинство из них – те же евреи да бывшие военнопленные.
Но сама Великая Отечественная – не только война, но и трагедия и нуждается в более сосредоточенном и глубоком к себе отношении, в более целостном и более скорбном осмыслении событий тех лет – событий, не умещающихся в рамках военной истории только.
Равноуважительное отношение необходимо ко всем участникам войны – и к ветеранам-красноармейцам, и к военнопленным, и к гражданским жертвам нацистских преследований.
Тут-то уместно и подчеркнуть: то была Великая Отечественная война Советского Союза – единая война единого государства, а не каких-то российских, украинских или казахских полков. И с этой точки зрения выплата компенсации жертвам принудительного труда в разных незалежных государствах по отдельности и по разным регламентам – грубая историческая ошибка, замешанная на превратно понятой суверенности и обернувшаяся в итоге урезанием общей доли в денежном «пироге» и позором борьбы друг с другом за эти доли[100].
Общая, неделимая судьба и у бывших советских военнопленных. Немецкая юстиция оказала им большую «честь» – фигурировать в качестве одной из категорий совершенно нормальных военнопленных, находившихся под защитой Международного Красного Креста (наподобие американских, английских, французских или польских). Историческая наука, правда, решительно не подтверждает такой уравнительной интерпретации. Если у не-советских военнопленных в немецком плену смертность колебалась вокруг 5 %, то у советских – она составляла 58 % (3,3 млн погибших делают их второй, после евреев, группой).
Того, что мы знаем о политике Третьего Рейха по отношению к советским военнопленным, более чем достаточно для того, чтобы квалифицировать их как особую категорию жертв национал-социалистических преследований, правомочную на получение компенсации в рамках немецкого «Закона о компенсационном фонде» и без его изменения. Однако немецкий закон сконструирован таким образом, что против его официальных интерпретаторов ничего нельзя предпринять. Жертвы двух диктатур, советские военнопленные, стали еще и жертвами нескольких демократий.
И все-таки 9 мая 2005 года – то есть 60-летие Победы – содержало в себе великолепный, но упущенный шанс впервые стать немного другим праздником – общим для всех. Увы, и этот юбилей – первый в новом столетии и последний с физическим присутствием самих участников и героев, – прошел с тем же главпуровским акцентом, как и все предыдущие. Правде истории и примиряющей ответственности за эту правду президент предпочел мифологию советского генералитета и главпуровского менталитета.