Истории земли Донецкой. От курганов до терриконов - стр. 29
– Ну а как же ханы половецкие? – наконец выдавил из себя Всеволод. – Неужто дозволят?
– А что ханы? – вскочил Игорь. – У них, после гибели Боняка шелудивого, силу набрал сват мой Кончак. Ты же знаешь, что однажды, спасаясь от неприятеля, мы клятву дали друг дружке – ежели выживем, породнимся кровнородственно. Я свое слово сдержу. Сыну Владимиру уже скоро пятнадцать, а у Кончака дочка на выданье. У него уже всё готово для свадебного пира. А ежели мы ещё в Тъмуторокани на княжий стол зятя его и моего сына Владимира посадим, то он будет рад вдвойне.
После этих слов Всеволод насторожился. Заметив это, Игорь рассмеялся и, подсев поближе к брату, обнял его за плечи:
– Да ты, братка, не пужайся. Неужто я родную кровиночку обижу? Как вернемся с походу – сразу на Переяславль пойдем, тряхнем маленько Рюриковичей. Ты как, не против стать князем Переяславским?
– Ну, ежели так, – растерянно произнес Всеволод, а потом, словно спохватившись, спросил: – А ты как же?
– Да ты за меня не переживай, – улыбнулся в ответ Игорь. – Давай лучше выпьем за будущий поход. – И видя нерешительность младшего брата, он решил повременить и о своих планах относительно Киевского престола рассказывать ему не стал. Успеется.
Не рассказал он брату и о том, что уже провел переговоры с Ярославом Черниговским. Хитрован этот сам в поход идти отказался, но пообещал прислать боярина Ольстина Олексича с отрядом своих поганых – ковуями черниговскими[35]. Воины из них так себе, но в таком деле проводники нужны хорошие и ковуи – как раз то, что надо. Степь они знали вдоль и поперек до самого Русского моря[36].
А вот племянник, сын брата Олега Черниговского, Святослав Рыльский токмо услышал про будущий поход, так сразу – плащ на плечи, мечи в ножны и на коня. Вот, что значит молодость!
Участники предстоящего похода собрались в Новгород-Северске ближе к середине апреля. Солнце уже припекало вовсю, зелёная поросль с жадностью тянулась к свету, но земля ещё не просохла и местами вместо дорог и тропинок булькали болота́ да хляби.
В горнице за большим столом собрались Ольговичи. Братья Игорь и Всеволод сидели во главе стола под самыми иконами. По левую руку от Игоря расположился сын его Владимир, а по правую от Всеволода – племянник ихний Святослав Ольгович Рыльский. Еще один участник похода – боярин из ковуев Ольстин Олексич присел, как и положено по роду-происхождению, немного в сторонке.
– Олексич, – расплываясь в улыбке, обратился к нему Святослав. – Вот я никак в толк не возьму, ты вообще – кто? При двух свечах вроде как свой, а стоит одну прислюнявить – и будто волчара поло́вый[37] на тебя из темноты зырит.
Сидевшие за столом рассмеялись. Потом внимательно посмотрели друг на друга и рассмеялись пуще прежнего.
– Да мы здесь все такие, – сквозь смех произнес Игорь. – Забыли, кем была наша бабка? Говорят, дед наш, Олег Святославич, ее из-под самого носа у половецкого хана увел. Так что ты бы, племяш, помолчал, а то если и над тобой свечечку прислюнявить, то еще неизвестно, кто на нас будет зырить.
Бросив взгляд на сына, уже серьезно продолжил:
– Вот и я годков пять тому назад в скрутную минуту Кончака встретил. Жизнь свою друг дружке доверили мы тогда и пообещали, что, если живы будем, обязательно детей наших оженим. Так что готовься, Владимир, быть тебе через пару недель зятем Кончаковским.