Истории Сантея - стр. 29
Как не знать, если каждый второй учитель старательно раз в неделю напоминает? Гордятся… Школьные соревнования, общегородские олимпиады, торный путь в лучшие российские вузы – скучно. Кому охота грызть неприступный гранит науки? Мяч бы по двору погонять…
Сергей Леонидович окинул умным взглядом класс:
– В гимназию захотели? А вы, между прочим, знаете, что это учебное заведение выпускает в мир совершенно безграмотное поколение? «Современные европейские программы», – издевательски передразнил учитель недавних гостей, – у адекватного человека вызывают только стойкий рвотный рефлекс.
Пронзительно зазвенел звонок, и учитель, устало махнув рукой, отпустил класс.
На перемене, как всегда, наметились три шумно галдящие группы с ярко выраженными центрами. Естественно, девчонки прилипли к первой красавице класса – длинноногой Ольге, восхищенно обсуждая очередной вызывающий наряд. «Спортивная ячейка», гогоча и отпуская плоские шутки в сторону вышагивающих, как на показе, девиц, дернула на улицу – спрятаться за школой и покурить. А остальные занялись броуновским движением – круговым нарезанием по коридору в ожидании звонка на следующий урок.
Я подошел к окну. На улице, греясь в первых ласковых лучиках солнца, появились небольшие листочки на деревьях, зазеленела травка. Вот и пришла весна, еще год в школе, и свобода. Убедить родителей и перейти в гимназию? «Нет!» – веско скажет отец, а мама лишь покачает головой. И никто, даже вечно сонный Рекс не поддержит. Всем нет дела до моих желаний…
– Кирилл, – весело крикнул Колян, вечный заводила. – Мы с парнями решили записаться на даунхилл. Ты с нами?
Видя мой непонимающий взгляд, Колян подскочил и горячо принялся излагать:
– Это так клево! Прыгаешь на велик и летишь со спуска как бешеный! Такой драйв! Кайф! Только велик надо путевый, а то башню снесет… тупо реально, – загоготал Колян, хлопнув меня по плечу.
Эх… я бы за, но вот кое-кто будет против…
– Че – дрейфишь? Предки кукурузу лопать не будут, мордатого загонят и байк путевый возьмут. Выше нос, салага! – снова заржал Колян.
Я нахмурился: все одноклассники знают о судьбе моих начинаний, – увлечения в один прекрасный миг заканчивались. Стоило только узнать о них родителям…
– Да пошел ты…
История вторая
«В седьмой час седьмого дня седьмой седмицы седьмого месяца семицвет…» Издевается. Пролистнув несколько страниц «древней летописи», я утвердился в мысли, что автор данного «шедевра» прямо страдает влечением к некоей цифре. Так и хочется добавить: «После седьмой бутылки коньяку семилетней выдержки…» Гномы, собравшие печатный станок, совсем уже рехнулись, раз подобную бурду печатают. Да еще и с таким громким названием. Безошибочно ткнув просмотренную книгу в самую маленькую стопку на столе, я взял следующую. Ух ты! «Некрономикон»! Быстро открыл, кинул взгляд на первую строку: «В темную-темную ночь опустилась на землю тьма, и предрассветный час, устав бороться с окружающею тьмою…» Тьфу!
Пожалуй, это и есть самая лучшая часть работы в маленькой книжной лавке ан Горна.
Поутру прикатил груженый фургон, и два хмурых гнома-грузчика занесли четыре большие коробки в подсобку. Три, как обычно, «по заказу» и одну с новым.
Встав рано утром, я умылся, быстро слетал во дворик (месяц туманов в этом году хотелось назвать «месяцем мелкого противного дождика») и пожаловал на ранний завтрак в нашу трапезную, выступающую часто в роли зала заседаний, перерастающего в небольшой ринг столкновения разных политических интересов. Хотя в жизни их звать по-другому: уважаемый ан Горн, старший продавец, владелец лавки и всего уютного дворика по улице Булочной, тринадцать; госпожа ан Горн, кухарка, хозяйка, прекрасный знаток обычаев высшего общества и всех городских слухов; вечно небритый, битый жизнью и выпивкой Лени – садовник, уборщик и вообще всех дел мастер. И, наконец, я – свободный адепт Академии Сантея Кирилл. А пару мелких оболтусов, вечно ошивающихся в лавке, столовой, во дворе и беспокоящих покупателей, я иначе как «Пшел отсюда, паршивец» не называю.