Истории из соседней палаты. Услышано и рассказано ревматологом - стр. 21

Владимир обещал подумать. Почитать.

На фоне противовоспалительной терапии пациенту стало получше, и уже дня через три он засобирался домой.

Я и не задерживала. Расписала свою схему-компромисс. Подчеркнула, что терапия сработает в полную силу через три месяца, и нам надо будет ее оценить: достаточно ли ее действия на болезнь, справляется ли препарат.

Увиделись мы через год.

Та же палата. Тот же Владимир. Но кисти уже деформированы. За год!

– Да пил я ваши таблетки три месяца, как и сказали. Потом отменил.

– Я сказала, через три месяца нужно оценить терапию. Ее не надо было отменять.

– Да-а-а? Ну что теперь делать, док, – вздыхает Владимир, – давайте лечиться.

Делаем новые снимки. Там ожидаемо новые дефекты. Много новых дефектов. Двух суставов вообще не досчитались – суставные поверхности раскрошились вдрызг.

Вздыхаю. Расстроена. Этого можно было избежать!

Назначаю терапию. Владимиру снова становится лучше. Да, разрушенные суставы больше не гнутся, но уходит хромота, пропала утренняя скованность.

– Доктор, да я как новенький! Можно я буду приезжать к вам починяться каждые три месяца?

– Владимир, капельницы раз в три месяца не остановят болезнь, если постоянно не пить таблетки.

Я снова рассказываю об аутоиммунном процессе, о том, что его нужно сдерживать, что лечение безопасно и мы можем контролировать и его эффективность, и возможные побочные эффекты.

На этот раз Владимир отлежал от звонка до звонка две недели. Боли в суставах не так быстро сдавались.

Снова расписываю терапию. Рассказываю, что будет с ней, что – без нее.

В следующий раз мы встречаемся через полтора года. Причина госпитализации – подготовка к эндопротезированию: разрушен тазобедренный сустав.

Могу даже не спрашивать. Знаю, что не принимал лекарства. Но нет, спросить все-таки надо.

– Елена Александровна, а вы не меняетесь! И вопросы те же. Достал я ваш листочек с назначениями полгода назад, когда совсем ходить перестал. Начал принимать, что написано. Но как-то не слишком помогало. Вот в первый раз, помню, мне полегчало.

Да, ситуация поменялась. И схема лечения тоже будет другой. Лечиться по схеме, которую тебе расписали полтора года назад, не самая хорошая идея.

Через два месяца Владимиру спротезировали сустав. Предстояла реабилитация. Он взялся за ум: выполнял упражнения – скрипя зубами, с матерком. Шел вперед.

И терапию – уже в расширенном виде – принимал как положено, и приезжал на контроль.

По его походке никто не догадался бы, что это мужчина с титановым суставом. Да, правая кисть сгибалась с трудом – там, где два сустава потеряны. Но остальное мы отвоевали. Вместе.

И, кстати, потом выяснилось, что бляшки свои Владимир тщательно замазывал. И на голове, и на лице. На терапии замазюкивать не пришлось: кожные бляшки исчезли вместе с хромотой, припухшими суставами и скованностью.

– Волшебство, не иначе, – улыбается Владимир.

– Это наши с вами скоординированные действия, – поправляю я.

Есть ситуации, когда я считаю похвалу в свой адрес незаслуженной. Ну что я такого сделала? Да и не я причастна к этому чуду – чуду движения, чуду радости. Отнекиваюсь и смущаюсь.

Но годы в медицине говорят об обратном: принимай благодарность, принимай радость, тебе адресованную. И я позволяю себе. Радуюсь искренне с пациентом вместе. А начиналась наша история с ссоры.