Историчка - стр. 6
Примерно за неделю до первого января завхоз дядя Сережа завел старенький уазик и уехал на рынок, откуда вернулся с главным атрибутом новогоднего праздника. Живая елочка сразу же захватила внимание учеников и учителей, а неповторимый хвойный аромат разливался по школьным коридорам, проникая в классы и отвлекая от уроков. Каждую перемену ребята бегали в актовый зал, чтобы полюбоваться красавицей, занимающей пространство от пола до потолка и терпеливо ожидающей праздничного наряда.
Ольга Ивановна, наблюдая, как страдает от неразделенной любви ее молодая коллега, решила взять на себя роль вершительницы судеб и, зайдя в учительскую, громко объявила:
– Гия Арчилович и Елена Алексеевна! Останьтесь, пожалуйста, после уроков. Нужно к завтрашнему утру нарядить елку.
– Но у меня сегодня вторая смена, ― попыталась возразить Соколова. ― Мне страшно возвращаться домой так поздно.
– Думаю, Гия Арчилович вас проводит, ― таинственно улыбнулась завуч.
– Конечно! ― ответ музыканта не заставил себя долго ждать.
После занятий коллеги принесли из школьной кладовой две большие коробки с елочными игрушками и гирляндами. Перед ними лежала настоящая сокровищница, за которую готовы были бы сражаться владельцы музеев социалистического быта, ибо она вмещала в себя все образцы советской новогодней промышленности. Здесь были космонавты, герои народных сказок, персонажи мультфильмов, а также привычные шишки, звезды и разноцветные шары. Елене Алексеевне показалось, что она на мгновение вернулась в то беззаботное время, когда отец был молод, а мать еще не продемонстрировала все стороны своего истеричного характера.
Пушистая красавица примерила наряд и засверкала разноцветными огоньками. Гия Арчилович выключил свет, чтобы полностью погрузиться в новогоднюю атмосферу. Молодой учитель бросил взгляд своих черных очей на смущенную коллегу, которая, оказавшись с возлюбленным в столь интимной обстановке, не могла ни пошевелиться, ни что-либо сказать. В свете елочных огней она показалась ему совершенно другой, нежели под холодным освещением классных люминесцентных ламп. Гия Арчилович почувствовал в своей груди волнение, какое испытывал ранее лишь раз в жизни: играя экзаменационную пьесу перед комиссией в зале консерватории. Молодой человек подошел к Елене Алексеевне и нежно взял ее за руку. По телу женщины пробежал электрический ток. Она смотрела на своего любимого, при этом глаза ее наполнялись слезами. Он же посчитал промедление бессмысленным и коснулся горячими губами ее тонких обескровленных губ. В тридцать лет Елена Алексеевна впервые ощутила вкус поцелуя. Сначала бедняжка растерялась, потом же ласково погладила Гию Арчиловича по волосам, исполнив свою давнюю мечту, всего каких-то пару минут назад казавшуюся недосягаемой.
– Давай встретим этот Новый год вместе! ― тихо произнес красавец-грузин, оторвавшись от губ Соколовой.
– А как же родители? ― прошептала учительница.
– Они уезжают на дачу.
И Гия Арчилович крепко прижал к груди коллегу, молниеносно переведенную в статус возлюбленной.
Впервые за тридцать лет Елена Алексеевна встречала Новый год вне дома. Семейство Соколовых всю жизнь отмечало самый долгожданный праздник по стандартной программе: утром из румынского плена освобождались и тщательно отмывались от скопившейся за двенадцать месяцев пыли хрустальные бокалы, нарезались салаты, а в стареньком духовом шкафу запекались куриные ножки с ломтиками картошки. Ровно в шесть часов семья садилась за праздничный стол. Отец открывал шампанское, разливал напиток по бокалам и произносил торжественную речь под монотонное ворчание супруги. Затем приходил черед его жены. Последние десять лет Соколова-старшая на всех семейных застольях поднимала один единственный тост ― “За замужество дочери!”. После поздравления президента старики выключали телевизор и ложились спать, поэтому историчке приходилось продолжать празднование в одиночку. Женщина сидела в своей комнате, доедая оливье и стараясь не шуметь, чтобы не разбудить родителей.