Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания - стр. 70

Следует ли определить действие индивида, совершаемое против собственных узких интересов из сочувствия или долга, как иррациональное? Этот вопрос решится, если уточнить структуру внутренней мотивации. Если позиция состоит в том, что рациональное действие означает действие в соответствии с эгоистическими предпочтениями, то ответ – «да». Если целевая функция, максимизируемая агентом, включает элемент сочувствия, но исключает элемент «обязательства», то ответ также будет положительным. Но если принципиальная позиция состоит в том, что рациональное действие означает действие на основании понимания субъектом добра, то ответ будет «нет».[242] Важно уметь провести эти различия, хотя бы потому, что заявляемая «иррациональность» морального обязательства должна быть отделена от иррациональности страсти, кровной мести или шизофрении.

До сих пор речь шла о действиях индивида с набором сложных, но предположительно фиксированных мотиваций. Однако может возникнуть также проблема обдумывания, оценки, а иногда и пересмотра мотивов или оснований для действий. В этом отношении особенно полезными могут быть методы множественных систем предпочтений и предпочтений высшего порядка. Множественные системы предпочтений весьма натурально моделируют внутренний конфликт, связанный, например, с таким личностным выбором, как курить или не курить,[243] или с таким имеющим большее отношение к морали выбором, как вкладывать ли средства в благотворительность или нет.[244] Некоторые исследователи показали, что направляемый моралью выбор индивидов вообще лучше моделируется в рамках множественной полезности.[245] Однако такой подход также ставит сложные вопросы, поскольку в рамках множественной полезности не ясно, как определить, какой метод ранжирования более соответствует тем или иным условиям. Действительно, если выбор, в свою очередь, осуществляется с помощью последовательной схемы предпочтений, существующей на высшем уровне предпочтений, то, вероятно, имеет смысл применить стандартную теорию полезности на этом высшем уровне.

В современной экономике «экономический человек» («homo economicus») – это «человек рациональный» («homo rationalis»). В этом факте отражается приверженность как к определенному способу моделирования, так и к нормативной теории предусмотрительности. Теория рациональности уже является элементом теории морали. Но представление о рациональности, которого придерживаются экономисты, – теория полезности – может и не согласовываться с нравственным поведением, оно не дает достаточно полной картины индивидуального выбора, которая позволила бы рассматривать характер, причины и последствия морального поведения. Конечно, экономистам нет нужды стремиться дать общую теорию человеческого действия. Тем не менее они не должны пожимать плечами, наблюдая сложности смешения морального поведения с экономической рациональностью. Ибо очевидно, что моральное поведение может оказывать значительное воздействие на экономические результаты, и экспансия теории полезности имеет серьезные последствия в области морали.

Нахождение различий между лучшей и худшей экономической политикой и соответствующими результатами составляет основную задачу нормативной экономической теории, решение которой неминуемо опирается на моральные суждения. Моральные оценки экономических явлений встроены в экономическую теорию благосостояния, присутствуют в политических дебатах. Поскольку эти моральные оценки пронизывают всю экономическую теорию, полезно сделать их как можно более адекватными.