Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания - стр. 18
Католицизм вовсе не отрицал идею земной жизни как преуготовления к жизни вечной, также полагая, что Бог «дал нам этот мир как место изгнания, а не как истинное наше отечество».[83] И в католическом социальном учении все социальные, экономические, политические и культурные достижения человечества всегда рассматриваются как относительные. При этом в отличие от православия католицизм ставил задачу совершенствования этого мира, прежде всего социальных отношений, на христианских началах, потому что ожидание Второго Пришествия должно быть активным, а не пассивным, поскольку пассивность чревата здесь ложно-смиренным отданием социальной реальности в руки темных сил.[84] Речь идет о том, чтобы «предвосхитить уже в этом мире, в сфере межчеловеческих отношений то, что будет реальностью в мире окончательном».[85]
Однако с точки зрения православных, этот активизм означает не что иное, как «обмирщение» западных церквей. А все западное богословие определяется как «неэсхатологическое», в чем видится его существенный недостаток.[86]
Во-вторых, акцент православия на «внутренней» духовной работе, молитве и созерцании, а не «внешних» трудах и благополучии. Молитва не только признавалась высшей формой труда, но и непосредственным образом связывалась с обретением жизни вечной. Часто ее противопоставляли всем формам земного активизма. Отвлечение от молитвенного созерцания «делает ум праздным, не занятым делом спасения».[87] Более того: «Всякое помышление и забота, отвлекающая наш ум от молитвы, происходит от бесов. Желающий спастись и угодить Богу пусть отвратится от всего земного и поживет как одна из птиц».[88]
В этой связи важно отметить, что содержание молитв в русских молитвословах значительно отличается от западных образцов. Все они представляют собой своего рода оду Богу, Богородице и святым и небесным силам, направлены на возвышение и очищение души молящегося. В них нет речи о земных делах. Конкретные прошения, конечно, возможны, но они остаются личным делом молящегося.
Напротив, католические молитвословы полны таких прошений. Социальная этика отражена в них в полном объеме. Характерны такие прошения ко Христу: «Научи нас узнавать Тебя во всех людях, особенно же в бедных и страждущих»; «Утешь тех, кто удручен усталостью и страданием, защити достоинство бедных и отверженных», «Воздай по справедливости всем угнетенным повсюду в мире»; «Воодушеви падших духом и защити изгнанников» и проч.[89]
Что касается храмовой молитвы, то она во все века объединяла молящихся различных социальных слоев, создавая атмосферу духовного братства. В.О. Ключевский писал: «При всем различии общественных положений древнерусские люди были по своему духовному облику очень похожи друг на друга… Все они твердили один и тот же катехизис, в положенное время одинаково легкомысленно грешили и с одинаковым страхом Божьим приступали к покаянию и причащению», и это устанавливало «между ними некоторое духовное согласие вопреки социальной розни».[90]
В храмовой молитве бедняки находили утешение, получали надежду на облегчение участи, а богатые пробуждались для дел милосердия и благотворительности. «Милостыня проходит красной чертой через все формулировки морального закона. Без милостыни нельзя представить себе русского пути спасения», – отмечал Г.П. Федотов.