Исток - стр. 11
Следующего раненого мне пришлось удавить, пока он был без сознания. Это был Годад, Тот, Кто Ведет «почти людей» с холмов, тот, кто и придумал всю эту бойню. Он был ранен, но если бы я оставил его в покое, то несомненно выжил. Поэтому Одыр во мне его просто придавил. С чем, надо сказать, я полностью согласился. Этот «лидер» готов был угробить три племени, и во мне не возник внутренний протест против его убийства. Выхаживать местного Гитлера, это было за пределами как Одырской морали, так и моей. Так же удавил ровесника Лаща, у него была сломана нога в бедре, и он уже бредил. Я не мог ему ничем помочь, а память Одыра считала, что оставлять обреченного на смерть в мучениях совершенно неправильно. Всего в грандиозной для этого времени битве участвовало четыре десятка мужчин и около тридцати женщин, которые воевали наравне с сильным полом!!! Те, кто выжил, это «мамки», их вначале бойни старался никто не трогать. Не то чтобы детская жизнь тут была священной, совсем нет, но преднамеренное убийство ребенка было чем-то омерзительным в той протоморали, что утвердилась в четырех племенах. Хотя в запале битвы и были убиты все дети старше двух лет. А еще мои мысли о том, что выживших должно быть много, оказались неверны. В случившейся бойне убивали жестоко, все же война на истребление накладывала свой отпечаток. А потом по выжившим катком прошелся Одыр. Как оказалось, его личность не умерла и не истаяла с моим приходом, а была просто отодвинута моим разумом на задворки сознания. И стоило мне потерять контроль, как он брал управление телом на себя. А надо сказать, что этой ночью он конкретно двинулся умом, превратившись в натурального маньяка-убийцу. Видимо психологический шок от гибели своего племени его разум не вынес. Живых из «людей» мне найти не удалось. В результате, к середине ночи выжили только «мамки», детишки, Лащ и еще трое мальчишек которых мне удалось откачать, не имеющих переломов или иных серьезных ран, и привести их к своеобразной присяге мне.
Двое, Пат и Ват, были братьями лет двенадцати от роду из племени, что ходит у заката. А последний из выживших, Зак, из тех, кто живет у воды, ему от силы было одиннадцать. Больше живых эта ночь не оставила. Ночь и Одыр.
А если быть точным, то ночь и я. Нечего отстранятся от того, что совершил. Да, по морали века двадцать первого я поступил греховно, убивая беззащитных пусть они и были врагами. Но я теперь живу в веке первом, годе десятом. И век этот не нашей эры, да и год десятый не от рождества Христова, а от Боли. И пусть этим летоисчислением пока пользуюсь я один, зато оно дает мне точку отсчета, некий временной якорь. Десятый год первого века от Тобы…
Глава 3
Тоба.
Я вот, если честно, никогда не верил в этот катаклизм. Да, читал, видел фильмы, ученые в один голос утверждали, что это было! Но я не верил. Слишком масштабно, слишком грандиозно, чтобы быть правдой, думалось мне в веке двадцать первом. Теперь верю. Ибо ничем иным Боль быть не может.
Тоба.
Вулкан, принесший смерть. Извержение, равных которому не знало человечество за все время своего существования как вида. Даже Йеллоустон – сверхвулкан, дитя в маленьких штанишках по сравнению с Тобой. Взрыв каверны Тобы, чуть не уничтожил людей как вид, поставив буквально на самую грань вымирания.