Источник. Магические ритуалы и практики - стр. 21

Урсула Сонтхил стала легендарной Матушкой Шиптон только после смерти. Поколение за поколением она возрождалась в сознании тех, кто искал ее наставлений. Она понимала и силу веры, и то, что, поверив в себя, можно стать всем, кем захочешь. Она понимала: если окружающие поверят в вашу способность творить магию, они и дадут вам силу творить. И наблюдала такое годами в своей лечебной практике. Женщины, которых вносили в мой кабинет, потому что без посторонней помощи они не могли даже стоять, уходили своими ногами. Я видела, как уменьшаются опухоли, как беспокойство и страх покидают лица тех, кто боялся выйти из дому. Я разделяла радость молодых родителей, которым прежде говорили, что у них никогда не будет детей. Я повидала много удивительного и при этом знаю, что у меня не больше силы, чем у вас. То, что я отдавала другим, прошло через меня, как через канал. Я знаю, как использовать это для блага других. Я не совершала всех этих удивительных чудес, просто помогла людям найти Источник магии внутри их самих и измениться с его помощью. Вот в чем заключается ирония: ведь изменить себя у меня никак не получалось.

Моя жизнь оставалась скованной моими же собственными ожиданиями. Когда я открыла книгу, написанную Матушкой Шиптон, ее слова показались мне непонятными и трудными для чтения. Поэтому я сделала то, что лучше всего умею: погрузилась в гипнотический транс, где слова становятся картинками, а картинки превращаются в историю, в путешествие. И эта история стала для меня простой и понятной.

Я представила себе: что будет, если я умру, покину эту жизнь, оставлю все, что должна была сделать и не сделала? Это помогло мне решить, что настало время жить – пока я действительно не умерла. Я визуализировала свои похороны. Это было холодное и недружелюбное мероприятие. В панегириках говорилось только о моей работе и о людях, которым я помогла как профессионал, однако никто не горевал обо мне лично. Все выглядели печальными, однако моя смерть в действительности никого не задела. Глядя на все это, я ощущала холод и одиночество. А еще – рассердилась, что позволила своей жизни стать настолько бессмысленной.

Я поняла (и это заставило меня улыбнуться странной улыбкой), что мне хочется плакать – по-настоящему, подвывая и скрипя зубами. И еще мне хотелось музыки, смеха, вечеринки для тех, кто любил меня при жизни, хотелось, чтобы они отпраздновали мою жизнь. Мне хотелось от своей смерти большего – так же, как хотелось большего от своей жизни.

Я плакала слезами сожаления и жалости к себе, слезами гнева и отчаяния. Я оплакивала смерть кого-то, теперь и для меня умершего. Наконец-то я поняла, что для проживания жизни по полной – каждого ее момента – необходимо прочувствовать свою смерть, осознать свою абсолютную смертность.

Я годами смотрела на клиентов больных раком и видела в их глазах чистое, сверкающее сияние жизни. Они все понимали то, что большинство из нас предпочитает не замечать: тот существенный факт, что жизнь – для живущих сейчас. Не завтра, не на следующей неделе, а сегодня. Прямо здесь, прямо сейчас – вот где начинается жизнь. Я была благодарна за то, что научилась этому тогда, когда у меня все еще оставалось время изменить свое будущее.