Источник лжи - стр. 40
– Ты уронил ее в лифте, поэтому я и позвонила тебе. Я хотела, чтобы ты знал, что она у меня, – на тот случай, если это памятная вещь для тебя.
Он вынул запонку.
– Спасибо. Но я надеялся, что ты позвонишь, потому что…
– Рано утром в понедельник я пришла в отель, чтобы вернуть ее тебе, – быстро добавила я, чтобы не спасовать перед ним.
Он пристально посмотрел на меня. Я внимательно наблюдала за его лицом.
– Тебя там не было, Мартин. Ты не зарегистрировался в отеле.
Он слегка прищурился.
– Вот как? Ты уверена?
– Абсолютно уверена.
Когда мой тон изменился, он плотно сжал губы.
– Вероятно, Гертруда зарегистрировала нас от лица моей компании.
– Гертруда? – я почувствовала, что краснею.
– Моя личная ассистентка, – он как-то странно посмотрел на меня. – Все в порядке, Элли?
Я опустила глаза и повертела бокал в руке, чувствуя себя идиоткой.
– Она… то есть, Гертруда сопровождает тебя в твоих поездках?
– Иногда, в зависимости от поездки. Она сопровождала меня в Ванкувере; я нуждался в ее содействии для разных поручений, в том числе для развлечения жены испанского инвестора. Это оказалось весьма полезно – в Марбелье я плавал на его яхте.
– Ах… это хорошо, – я кашлянула и отвернулась. Мне не хотелось рассказывать ему, что я пыталась допросить еще и дежурного из бара «Маллард». Но это объясняло, почему бармен Рок мог видеть там Мартина вместе с этой женщиной.
Появление официанта избавило меня от дальнейшего замешательства. Он поставил на стол две тарелки с горячим буйабесом, две розетки с соусом руйе[10] и ломтики хрустящего хлеба, поджаренного на гриле. Когда он ушел, Мартин взял коробочку с запонкой и убрал ее в карман.
– Может быть, я специально уронил ее.
– Прошу прощения?
Он изогнул светлую бровь.
– Может быть, я обронил запонку, как хрустальную туфельку на балу, в надежде, что ты вернешься и найдешь меня.
Я рассмеялась – наверное, слишком громко, – но облегчение сделало меня беззаботной.
Буйабес был сказочно вкусным. Мы заказали еще вина и побеседовали о живописи: о художественных галереях, которые он посещал в Европе, и о картинах, которые ему нравились. Он показал мне фотографию картины, недавно купленной для его офиса в Торонто, где она была повешена с наиболее выгодным углом освещения, и я узнала интерьер этого офиса со скриншота, все еще хранившегося в моем телефоне. Мне понравилось, что Мартин разделял мою страсть к живописи и мог поддержать разговор на эту тему; Дуг никогда не проявлял интереса к этому.
Когда принесли кофе и десерт, Мартин сказал:
– Я все рассказал тебе о моей семье, но очень мало знаю о твоей семье, Эль. Когда я упомянул о том, что разочаровал моего отца, ты сказала, что понимаешь, и как будто была уверена в этом.
Я колебалась. События всегда начинали развиваться по непредсказуемой траектории, когда люди узнавали, что я была дочерью Стерлинга Хартли, которой предстояло унаследовать миллиарды долларов. Возможно, я слишком долго ждала, прежде чем рассказать Мартину, и теперь опасалась, что это будет выглядеть неприлично. Так или иначе, после некоторого раздумья я решила сначала рассказать о моей матери.
– Она умерла, когда мне было девять лет, – я отпила глоток эспрессо. – Она была алкоголичкой и злоупотребляла рецептурными препаратами. В итоге она покончила с собой.