Истина, может быть… - стр. 3
– Ты что, малой, – взрослым голосом обратилась к нему она, – ты, что тут делаешь?
– На пузырики смотрю, – отозвался тот, не отрывая глаз от лужи. – В этих пузыриках воздух, им теперь червяки дышат.
– Какие червяки?
– Дождевые, которые под водой. А как пузырики исчезнут, им нечем будет дышать, и они вылезут из лужи на воздух. Тогда я их увижу.
– А зачем тебе?
– Вовка говорит, что в лужах живут одни пиявки. А я хочу посмотреть, как червяки из лужи полезут. – И он остался дожидаться окончания эксперимента.
Юлька подошла к корытцу, стоящему возле крыльца, зашла в воду, показавшейся прохладной после теплой, мягкой грязи и принялась отмывать ноги. Вот появились розовые пальчики, вот и пяточки выглянули из-под сероватых потеков; и девочка, придерживая рукой лодыжку правой ноги, критически осмотрев одну ступню, поставила ее на крыльцо, затем наступила очередь левой, и вскоре Юлька уже открывала дверь, ведущую в сени. Дома было тихо и уютно. Высокий (выше Юльки раза в два!) любопытный фикус пытался разглядеть мир за окном, где теплый ливень омывал пыль с вольной сирени, где солнце уже готовилось выглянуть и светло улыбнуться чистым улицам и домам. Кот дремал на диване, и когда девочка подняла его, он сладко, не открывая глаз, протянулся в ее руках так, что ей захотелось лечь прямо тут, прижать к себе мохнатое тельце и подремать. Остановило только то, что волосы и платье были абсолютно мокрыми и на диване могли бы остаться серые разводы. Поэтому девочка положила кота на вышитую думку и стала переодеваться. Чувство голода подсказало, что девчушка еще не обедала, пошла на кухню, пододвинула табуретку к плите, налила борщ в тарелку, на дне которой нарисованный мишка с аппетитом уплетал деревянной ложкой мед из нарисованной бочки. Поставила тарелку тут же на плиту, аккуратно спустилась с табуретки, отнесла тарелку к столу, достала нарезанные ломтики хлеба, сметану и принялась за еду. Надо сказать, что Юлька была на редкость самостоятельным ребенком, для своих пяти с половиной лет. Она наотрез отказалась посещать детский сад, где ей невыносимо было ходить строем, вместе со всеми в одно время есть, гулять и спать; и поэтому родителями было решено, что она будет находиться на воле, но под присмотром соседской тети Нюры. Тетя Нюра не очень докучала Юльке, как впрочем, и собственному внуку – тому самому натуралисту Дениске – исследователю жизни дождевых червей. Дети носились целыми днями по улице, предоставленные самим себе и тому удивительному миру, который называется «детством» – воспоминание о котором греет каждого на протяжении всей жизни.
На следующий день ее разбудил отчаянный стук в дверь – Юлька аж подскочила на своем диванчике, и кот, обычно спавший рядом с ней, возмутился беспардонным спихиванием с нагретого места. Но Юльке некогда было обращать внимание на обиженного Тихона, она бежала к двери, за которой творилось что-то невообразимое: стук руками, ногами, какой-то вой, плач. Юлька, как была в пижаме, распахнула дверь. «Верх неприличия», – успела подумать она маминым голосом. На крыльце стоял Дениска, весь в какой-то зеленоватой грязи, пахнущей тиной.
– Юлька, Юлечка, – захлебывался плачем малыш, – побежали скорей, а то она его разрежет.
– Кого?
– Моего тритончика. Она выследила меня. У нее ножик, – и он снова горько зарыдал.