Испытания Морриган Кроу - стр. 8

Морриган поникла на стуле, чувствуя себя донельзя глупо. А чего она ожидала? Отец прав: идея смехотворная.

Семейство Кроу продолжало жевать в напряжённой тишине. Нарушил молчание Прав.

– На самом деле, канцлер… – начал он осторожно.

– Что? – Корвус с раздражением бросил вилку, устремив на помощника свирепый взгляд.

– Ну… если бы… то есть я не утверждаю, что это стоит делать, но, если бы вы взяли с собой дочь, это помогло бы, так сказать, смягчить ваш имидж… в некоторой степени.

Лев нервно потёр руки:

– Мне кажется, сэр, что Прав… э-э… прав. – Поймав уничтожающий взгляд канцлера, он сбивчиво пролепетал: – Т-то есть, я в том смысле, что, согласно опросам, избиратели в Большом Вольфакре считают вас несколько… м-м… суховатым.

– Отчуждённым, – уточнил Прав.

– Вот именно… Вашему рейтингу не повредит, если напомнить, что вас вскоре ждёт участь… м-м… убитого горем отца. С точки зрения газетчиков, это придало бы событию некоторую… э-э… пикантность. – Лев мучительно подбирал слова.

– Насколько пикантную?

– Для первой страницы.

Корвус молчал, задумавшись. Морриган видела, как дёргается уголок его левого глаза.

– Не говори ни с кем! – пробормотал отец уже сотый раз с утра, широко шагая по каменным ступеням городской ратуши. Морриган едва поспевала за ним. – Ты будешь со мной на сцене – у всех на виду, понимаешь? Попробуй только что-нибудь там… устроить! Никаких сломанных ног, осиных роёв, упавших лестниц…

– Нападений акул, – подсказала она.

Корвус свирепо обернулся – лицо его вспыхнуло красными пятнами.

– По-твоему, это смешно? На тебя будет пялиться вся ратуша – на тебя и на меня! Хочешь нарочно погубить мою карьеру?

– Нет. – Морриган смахнула с лица брызги его слюны. – Нарочно я ничего не хочу губить.

Бывать в ратуше ей уже доводилось. Обычно отец брал дочку, когда его популярность падала до плинтуса и требовалось продемонстрировать поддержку семьи. Мрачное здание с каменными колоннами в тени величественной часовой башни было самым значительным в Джакалфаксе. Впрочем, сама часовая башня занимала Морриган куда больше, хотя она и старалась наверх не смотреть.

Небесные часы походили на обыкновенные разве что круглым циферблатом, но не имели ни цифр, ни стрелок. В огромном стеклянном круге отражалось лишь пустое небо, менявшее цвет год за годом – от бледно-розовых тонов эпохи Рассвета к ярко-золотому Полудню, оранжевому сиянию Заката и густой синеве Сумерек.

Сегодня, как и весь последний год, Небесные часы показывали Сумерки. Это означало, что не за горами и пятый, последний, цвет цикла – чернильно-чёрная, усыпанная звёздами Тьма, конец эпохи.

Ничего, ещё целый год впереди! Выбросив из головы мрачные мысли, Морриган взбежала по ступеням следом за отцом.

В мрачном гулком зале сегодня царило оживление. Сотни одетых по-воскресному мальчиков с прилизанными волосами и девочек в шляпках, с бантиками в косичках выпрямились на стульях под привычным суровым взглядом президента. Вождь всегда с народом – его портрет висел в каждом доме, магазине и учреждении Республики.

Когда канцлер с дочерью уселись в кресла позади трибуны оратора, весёлый гомон стих, сменившись возбуждённым перешёптыванием. Любопытные прищуренные взгляды сверлили Морриган со всех концов зала.

Корвус неловко положил руку ей на плечо, изображая родительскую любовь, и репортёры защёлкали камерами. «Точно, на первую страницу, – подумала Морриган. – Обречённая дочь и заранее горюющий отец – невероятно трагическая пара». Она постаралась принять вид понесчастнее, насколько позволяли слепящие фотовспышки.