Испытание верностью - стр. 36
— Есть немного, — улыбнулась. Как же рада его видеть. Поехала бы в общагу, могли разминуться. — Ты как: по делу или соскучился?
Не смотря на тяжелый день, захотелось пококетничать, увидеть в глазах знакомый блеск, запалиться от него, почувствовать себя самой-самой.
— Соскучился, — признался, опуская меня на землю, и в свете фонаря я заметила ссадину на правом виске. — Уже второй раз прихожу и всё не могу застать. Ты где пропадала в субботу?
Пришлось повторить байку про отдых с коллегами по работе.
— Это как тебя угораздило? — рука сама потянулась к гематоме, но Серёжа перехватил, мягко сжав гибкими пальцами.
— Какая разница.
— Мне интересно. Вдруг накрыли притон или… полночи носились за нелегалами. А может… о, придумала, заступился за проститутку на районе…
Он улыбался. Только губами. Глаза оставались сосредоточенными, серьёзными. Они-то меня и остановили.
— Что, не угадала? — высвободила руку, неожиданно испытав неловкость.
— Совсем мимо.
— Не скажешь?
— Не скажу.
— Ладно, как хочешь. — Можно и помолчать. Совсем не напрягало. Это не Студинский, подавляющий своей энергетикой. Тарановский свой, родной. С ним легко быть не накрашенной, растрёпанной, сонной, пьяной. Легко быть самой собой.
— А давай покурим?
Схватила его за руку и потащила в сторону гаражей, утопающих в густой мгле. Сама бы не осмелись, а с Серёжкой ничего не страшно.
Он начал вырывать руку, упираясь ногами.
— Матвеева, ты очумела?
Раз не хочет, и сама справлюсь. Сколько раз наблюдала за Илонкой. Дело не хитрое. Прошмыгнула в узкий проход и прислонилась к кирпичной кладке, прислушиваясь к быстрым шагам.
Серёжка вылетел из-за угла, уставившись на пачку сигарет.
— Лид, не гони. Ты серьёзно?
— Угу. — Разорвала упаковку и дрожащими пальцами потянула золотистый фильтр. — Пока не попробую, не успокоюсь. Говорят, — попыталась улыбнуться, хотя было не до веселья, — отлично успокаивает нервы.
— Дурочка! Они отлично вредят здоровью. Особенно женскому. Прекращай! — выхватил сигарету, отбросил в траву и, схватив за плечи, принялся трясти. — Что случилось? Это из-за Даньки? Ну!!.. Не молчи!
Я мотала головой, не желая отвечать. Открою рот – разревусь.
— Хорошо… — резко отпустил, отчего я едва не упала от неожиданности. — Покурим.
Вырвал с онемевших пальцев пачку, раздраженно достал губами сначала одну, потом вторую сигарету и, протянув мне, прикурил свою. Я ошеломлённо следила за его действиями: как прикрыл ладонью огонёк; как медленно, втягивая носом воздух, вобрал в легкие едкий дым.
— Давай, чего стоишь, — прохрипел сипло, начав кашлять от последовавшей затяжки. — Попробуй, — направил мою руку к губам, проверяя на вшивость, — ты ведь этого хотела.
Перед глазами чиркнула зажигалка. Встретившись с потемневшим взглядом, смело обхватила губами фильтр.
— Постой, — на секунду убавил огонь, пытливо всматриваясь в глаза. — Ты действительно этого хочешь?
— Хочу…
Тарановского уже попустило. Щеки порозовели. На дне карих глаз заплясали огоньки.
— Тогда, — снова поднес зажигалку к кончику сигареты, — втяни через неё воздух, будто пьешь коктейль. Не спеши… Вот так… Правильно. Не делай слишком сильные затяжки.
Да было уже поздно. Я не только побледнела, а и позеленела. Дым заполнил легкие до упора, ударил в нос, достиг, кажись, мозгов. Начала кашлять, давясь от жжения. Из глаз полились слёзы. Тарановский засмеялся, похлопав меня по спине.