Испытание - стр. 39
Больше никто не бросал мне укоров в лицо, но я буквально чувствовала себя лишней среди остальных. «Проблема…», «Без дара…», «А другие отдуваются…» – мерещилось отовсюду в обрывках случайно услышанных фраз.
Только зелья и книги в какой-то мере помогали избавиться от безумного желания закричать: «Все было не так! Я не виновата!». Лишь понимание, что ничем хорошим подобный поступок не закончится, останавливало меня.
С Грегори не виделась с того дня, как он провожал меня в управление. Целыми днями с утра до вечера я была занята и потому не покидала территорию академии, а жених не просил встреч. Расстраивало ли это меня? Скорее, да.
Невольно все чаще я задумывалась о том, что так же продолжится и в будущем: мои переживания останутся пустыми для Грегори. Хотя по сути других семейных отношений я не видела. Братья называли женские слезы «обычной бабской придурью». Да что там, если, насколько я знала, после моего рождения не прошло и двух месяцев как отец выгнал из дома всех кумушек, мешавших ему причитаниями, и мать взяла хозяйство в свои руки. Какие могли быть заботы у женщины, кроме удобства мужа и одобрения людей? Раньше я бы ответила, что никаких.
Раньше… пока не увидела другого обращения, пусть и не внутри семей. Но все же влюблённые пары нередко встречались мне. Поначалу было дико наблюдать трепетное отношение парней к девушкам. Сперва я думала, что это лишь первичные ухаживания. Только проучившись в академии год, поняла, что между людьми бывает любовь, не устанавливающая подчинение одного из партнёров. А затем, встретив Грегори, испытала и на себе это чувство. Но неужели я обманывалась? Не с Грегори, а вообще? Быть может, только до брака существовали ласка, забота и понимание? И чем он ближе, тем меньше оставалось нежных чувств?
Мы с женихом не обговаривали точную дату брака, я просила лишь дождаться получение диплома стажёра. И, при хорошем стечении обстоятельств, до этого события оставалось чуть больше месяца. А дальше… дальше я не знала, что меня ждёт.
Сидя в самом дальнем уголке библиотеки, мне удавалось оставаться незаметной для остальных. И мой небольшой рост немало помогал в этом. Но он же был препятствием ко многим желаемым книгам – я не имела возможности дотянуться до них, даже встав на стул. Просить кого-либо помочь, по понятным причинам, и не пыталась. И без недавней истории часто становилась предметом насмешек, пусть и не злых. Но тогда Демис заступался за меня. Теперь же он стал совсем другим – чужим, далёким. Я не удостаивалась и взгляда от него. И почему-то от этого было больнее всего.
Видимо, усталость ото всего оказалась слишком сильной, раз не удалось сдержать слёз. Обычно они лились тихо и в подушку. Но тут я только и успела, что отодвинуть книгу, сберегая от влаги, и прикрыть рот рукой, приглушая всхлипы.
– И что здесь у нас? – раздалось неожиданно.
Застланным слезами взглядом не сразу смогла различить подошедшего ко мне. Им оказался Трой, зельевар, только младше курсом.
– Ой, это же наша бедняжка, – издевательски протянул он. – Снова дар подвёл, да?
Трой уселся прямо на стол, боком ко мне. Опасливо осмотрелась – возможно, кто-то и был за стеллажами, но я никого не увидела. А говорил парень громко, вряд ли это осталось бы без внимания.