Исправленному верить (сборник) - стр. 82
Конраду стало скучно. Невыносимо, до оскомины скучно, как становилось всякий раз, когда к нему приходил кто-то из живущих на другой стороне широкого оврага соседей. Он понятия не имел, кто такая Марыська и чем она не угодила так и оставшемуся безымянным жениху, но от подобных историй у него начинали ныть зубы. Радовало одно: по совсем уж пустяковым поводам его не беспокоили – боялись. Да и как тут не бояться – живет себе в одиночку на краю леса, в село не ходит, по ночам свечи жжет, слова странные под нос бормочет, еще и зверюгу эту завел… Как зыркнет – душа в пятки!
Словно прочитав его мысли, зеленоглазая бестия поднялась на все четыре лапы и сладко потянулась, изящно выгнув угольно-черную спинку. Парень наблюдал за этим действом с суеверным ужасом. Возможно, он уже сожалел о том, что сунулся в логово страшного лесного чародея и его зверюги, и лишь нежелание жениться на неведомой Марыське удерживало его по эту сторону двери. Что ж, смелость должна быть вознаграждена.
– Сейчас.
Нужная склянка нашлась почти сразу, но Конрад еще некоторое время громыхал выставленными в несколько рядов пузырьками. Добавлял моменту значительности, чтобы гость не подумал, что вожделенное «любовное зелье» – пустяковина вроде отвара ромашки или настоянной на спирту калины. Иначе разболтает, что у чародея от чудодейственного эликсира полки ломятся, а назавтра сюда все село сбежится.
– Держи. Пять капель на стакан воды. Умываться утром и вечером.
Трясущимися руками взяв протянутый ему пузырек, рыжий просиял счастливой улыбкой и впервые взглянул на Конрада прямо:
– Спасибо, ваше чародейство! Век благодарен буду! А мамка завтра порося режет, так, может, вам подогнать ляжку? И малина у нас уродилась, так что варенья полный погреб… За зиму точно все не съесть.
– Неси, – милостиво разрешил Конрад, пропустив мимо ушей дурацкое «ваше чародейство». – Да, вот еще совет: поезжай-ка ты в город. Там девок побольше будет, да и деньжат подзаработать не помешает. Ясно?
– Ох, доброго здравия вам да лет долгих…
– Хватит, иди уже.
– Ухожу, ухожу…
Дверь закрылась, взметнув стайку пылинок, весело затанцевавших в широком солнечном луче. Еще один ненужный гость ушел довольным, обретя, как ему казалось, именно то, за чем приходил. Откуда недалекому парнишке двадцати лет от роду было знать, что бывший лейб-медик, профессор медицины и фармацевтической химии Конрад Бреннер вместо волшебного любовного эликсира подсунул ему всего-навсего средство от прыщей…
Конрад знал: оно подействует. За пятнадцать лет обитания в этой дыре еще ни один человек не подвергал сомнению эффективность его зелий.
Пожалуй, это раздражало больше всего.
Следующий гость объявился после полудня. Конрад как раз закончил переводить прелюбопытный трактат о свойствах некоторых редких растений и теперь прибирал на столе, который в зависимости от желания хозяина становился то письменным, то обеденным. Недостатка в провизии Конрад не испытывал: благодарные селяне снабжали его всем необходимым.
– Тебе тоже любовное зелье? – вскользь взглянув на посетителя, бросил Конрад. Куда больше его сейчас занимал запеченный в сметане и укропе карп, доставшийся ему в благодарность за чудесное излечение сына кузнеца.
– Что вы сказали?
Это было неправильно. Деревенский увалень вроде утреннего лохмача должен был бы оторопело промолчать, проблеять нечто невразумительное или же выдать сакраментальное «Шо?!». Мало того, что в голосе вошедшего не прозвучало священного трепета, характерного для всех поголовно селян, в нем также не было ни малейшей примеси неподражаемого деревенского говора. Гость говорил на чистейшем рельтийском, и это настораживало.