Исповедь соблазнителя - стр. 27
– Дима, – отвечает он, подозрительно меня оглядывая.
– Вот что, Дима, ты мою колбасу подержи, а я щаз шампанского откупорю. Токо кусать ее не смей, она мне теперь как родная…
Дима офигел, но наглость мою стерпел и колбасу честно в вытянутой руке держит, а я, тем временем пробкой из бутылки в форточку “бабах” и давай шампанское из горла пить. Отпил чуток и хозяйке предложил: «Буш?»
Она как-то плавно в роль вошла – улыбнулась, шампанское взяла и тоже из горла… Отобрал я у Димы колбасу и спрашиваю: «А веселится-то мы будем, будем веселится-то, граждане?» Хозяйка тоже, видать, веселиться собралась, потому что протягивает мне бутылку вина, предварительно отхлебнув опять-таки из горла, и спрашивает: «Буш?» Вот мы вино с шампанским попеременно с ней хлещем, счастья – аж душа радуется!.. Наглость – второе счастье ж! Ну, я уже говорил… Только народ присутствующий почему-то не рад, что нам весело.
– Я их где-то даже понимаю, – смеясь, отозвался с дивана Сашка, прозванный Рэндомом за свои рыжие волосы и пронырливость. – Они тут, понимаешь, отдыхали, развлекались, а вдруг пришел какой-то мудак и все испортил…
Стас отмахнулся и продолжал свое повествование дальше:
– Короче, начали они расходиться. Я еще даже обход квартиры не закончил, а их уже почти не осталось. Странные люди, да? И вот натыкаюсь я на следующую дверь: «О, хозяйка, так это ж спальня. Мы с тобой тут спать будем!» При этих словах гости окончательно рассасываются. Дима, по-моему, последний уходил.
– А почему бы и нет? – говорит хозяйка и сама задорненько так мне улыбается.
Я вообще-то ждал по роже. Если честно. Наглость – она, конечно, хоть и второе счастье, но все-таки… Однако ж, отступать было некуда. Пришлось спать. Получилось неплохо. Только хозяйке этой я потом говорю:
– Знаешь, а я ведь трезвый на самом деле. И даже не такой уж и наглый. Мне просто грустно было.
– А мне так просто все надоели. Особенно Дима этот.
– А что Дима?
– Да достал просто: «Солнышко, можно я тебя обниму? Солнышко, можно я тебя поцелую? Солнышко, можно я отойду на минутку?» И так все время…
– Так это… я опять разрушил чьи-то чувства и разбил чье-то любящее сердце?
– Похоже на то.
– Блин, так это… Солнышко, а можно я тебя поцелую? – спрашиваю. А она подушкой меня по голове, подушкой… Не, иногда все-таки без спросу лучше!
Все рассмеялись, и даже вечно задумчивый Художник, наконец, отвернулся от окна и отложил в сторону фотографию.
– Стас, я все думаю, а каким ты был, когда был маленьким? – вдруг спросил он, пристально оглядывая Грязного Стебщика с головы до ног.
– Ну, наверное, маленьким и был. А что? – растерянно отозвался тот.
– Ну, не сразу же ты стал таким, как сейчас. Что-то ведь, наверное, случилось с тобой еще в пору безоблачной юности, раз уж теперь ты…
– Блин, Художник, вечно тебя тянет на философствования в ненужное время. Не нагоняй тоску! Я тоже люблю пофилософствовать, но выбираю время и место. Например, в постели после хорошего секса… Ох, как меня тянет тогда пофилософствовать! Наглец, тебя тянет порой пофилософствовать после секса?
– Нет, меня чаще после хорошей драки тянет пофилософствовать, – усмехнулся тот.
– Да??? Хм…а ты, случайно, с девушками не дерешься в постели? Ну ладно-ладно, я просто спросил. Просто когда Художник начинает нудеть, мне становится как-то не по себе. Прям как сломанный компьютер, который выдает совсем не то, о чем его просили – такой же тошный. Художник, не нуди, а? Лучше бы компьютер починил, а то от вас двоих мне одинаково грустно. Не нагоняй тоску!