Исповедь предателя - стр. 27

– Я тогда с тобой.

– Ты не обязана, Маш, – отрезаю резко и смотрю на жалостливые глаза подруги. – И не смотри на меня так, я не смертельно больная.

Только я вошла в комнату для персонала сегодня утром, как Маруся сразу же вытянула из меня причину моего бледного лица. И тогда я выплакала все, что накопилось за это проклятое утро. Теперь глаза красные и опухшие, а горло саднит от горьких рыданий.

– Знаешь, как бабка моя говорила: мужчина, как собака. Нагадил на ковер — дай газеткой по морде. Если это вошло в привычку — сдай в питомник.

Я фыркаю.

– Не могу даже в квартиру нашу возвращаться. Как представлю, что приду, а там Дима, и я останусь один на один с ним, так трясет всю! – я тяжело вздыхаю и подавляю в себе очередной всхлип. – Квартиру деда продать нужно, возьму себе студию на окраине, а оставшиеся деньги на лечение дедушки отдам.

– И как долго ты будешь бегать от него, Софи? Поговорить вам надо и про ребенка сказать!

– Для чего? Чтобы он меня бедненькую пожалел? Не хочу ребенком к себе привязывать. Если залез в чужие трусы, пусть там и остается.

– Ни одного мужика к себе ребенком не привяжешь, – Маруся складывает пухлые руки на гладкой поверхности стойки. – Поживешь у меня первое время, а там решим, что делать.

– К тебе и твоим четверым братьям и сестрам? Спасибо, Маш, за твою доброту, но я не настолько наглая. Голова на шее есть, придумаю что-нибудь.

– Это твоему предателю нужно думать о тебе и вашем ребенке! Ох, не ожидала от Димки… Откуда эта Яна только взялась…

Грудь вновь прожигает адской болью, а желудок сводит спазмом. В это время к кассе подходит мужчина с очередной покупкой, которую необходимо пробить, и я искренне рада, что наш с подругой разговор следует прекратить.

ღღღ

Сжимаю слабую и морщинистую руку деда, а он легонько отвечает мне. От вида палаты, в которой лежит мой родственник, мое сердце болезненно сжимается. Позорные, нечеловеческие условия, и ужасней всего, что я не могу ничего с этим поделать. Ветхое одеяло, которым укрывается дедушка, сползает вниз, и я спешу поправить его.

– София… Давно я здесь? – тихий, совсем не похожий на голос дедушки, раздается в палате.

– Не переживай, дедуль, все хорошо. Тебе назначили самое лучшее лечение! – улыбаюсь, пытаясь скрыть боль.

– София… Не надо. Бесполезно. Я давно все знаю, я не хотел тебя волновать.

– Это тебе нельзя сейчас волноваться…

– Этому… Диме своему передай… Когда я помру, на него тебя оставляю…– увядающим голосом говорит дед и начинает чаще дышать. Медсестра подходит к нам и говорит, что ему нужно отдохнуть. Отхожу в сторону и подавляю в себе всхлип.

ღღღ

К вечеру все же возвращаюсь домой. Разговор с Димой был неизбежен, и поэтому остаток дня я морально готовилась к предстоящей буре. У меня было много вопросов и мне нужны были ответы, которые мог дать только муж. Хотя, может, он уже бывший муж… Я не знаю, как мне быть, впервые в жизни я попала в такую безвыходную ситуацию…

К моему большому удивлению Дима не пришел в ту ночь. Ровно также он не вернулся домой и на следующий день, и через день. Когда мужа не было дома три дня подряд, я решила поднять тревогу. Может, он был у своей любовницы, а может, с ним что-то случилось. Мне несколько раз пришлось набирать Леше, однако он не знал, где находился Дима.