Исповедь - стр. 20
– Намучались?
– Что? – не понял Костя.
– Давно это с ним? – сменила тему Тамара Петровна.
– Как мама умерла – уже два года.
– А лечить пытались?
– Вы же видите, – развел руками Костя.
– Хорошо! – радостно резюмировала Тамара Петровна.
– Что ж хорошего-то?
– Повезло вам сегодня, Константин! У меня фельдшер в машине без дела. Оставлю его вам. Пусть понаблюдает… Вот вам мой телефон. Вечером позвоните, расскажете что и как.
Костя ничего не ответил, но посмотрел так, что самые горячие слова благодарности ничего не добавили бы этому взгляду… Тамара Петровна не стала вызывать лифт – медленно спустилась по лестнице. Ее терзала мысль, что она вмешивается в чужую жизнь, что все это глупо…
– Лариса! – вид у Тамары Петровны был крайне озабоченным. – Тут такая неприятная история… Хорошо, что ты поехала с нами…
***
Костя едва сдержался, чтобы не расцеловать женщину, когда услышал про фельдшера. Господи, есть же на свете добрые люди! Ей ведь ничего не стоило подписать бумаги об отказе и уехать. И что тогда? Тогда он должен был бы сидеть и смотреть, как умирает его отец. Это было бы равносильно самоубийству.
Два года назад погибла мама. Когда-то она была инспектором по делам несовершеннолетних, и они с отцом волновались каждый раз, если она задерживалась на работе. Это, конечно, не оперативная работа, но все-таки… А в последние три года перед пенсией ее перевели в управление. И они успокоились окончательно. Считали, что теперь ей ничего не грозит. А оказалось…
Автомобильная катастрофа, в которой ее крошечную «Оку» смял грузовик, произошла по ее вине. Водитель грузовика – молоденький мальчик – был в таком шоке, что долго не мог говорить членораздельно. По его словам мать ехала по дороге так, словно выбирала, в кого лучше врезаться.
Она действительно выбирала. Перекресток, скорость и отказавшие тормоза. Даже в такой ситуации она думала прежде всего не о себе, а о людях. Крутанув в сторону от автобуса и миновав встречную машину, врезалась в бок мощного грузовика.
Когда отцу сообщили, он упал – нырнул за матерью в небытие. Обморок длился всего несколько секунд, небытие отвергло его, вытолкнув обратно, но безумный его порыв – в ту же минуту последовать за любимой – позволил ему там за что-то крепко уцепиться и выволочь на свет божий несколько маленьких смертей.
Первая касалась его тела. Отказали ноги. Он проклинал свое здоровое, никакими болезнями не подточенное тело, которое в такой ужасный момент, когда ее сердце остановилось навсегда, даже протестовать толком не сумело: умерло лишь наполовину. Тело предало его, стало обузой.
Доктора говорили «нехарактерно», «стационарное обследование», «неврологическая природа». Но слова докторов, посещавших отца в эти самые тяжелые первые дни, проплывали мимо и разбивались о мамин портрет на стене. Она смотрела оттуда на докторов лукаво улыбаясь. А на отца – не смотрела… То ли фотограф попался не опытный, то ли что-то отвлекло ее в тот самый момент, когда полыхнула вспышка, но с какой стороны теперь не смотри на портрет, взгляд всегда был – мимо: убегающий, неуловимый. Тайная символика фотографии привлекала внимание отца куда больше советов докторов. В глубине души он надеялся на скорую встречу.
Вторая смерть касалась его души. Умерли все его желания. Целый месяц он даже с сыном не разговаривал. Лежал и смотрел в потолок, не понимая, какой смысл жить дальше…