Исповедь - стр. 24
– Вот то-то и оно, Москва.
Потом ещё были разговоры, воспоминания о былых годах, о встречах, о прошлом. О том, как приезжали в Москву, и дядя Андрюша водил нас везде по самым известным местам, как ездили в Железнодорожный к его родителям и брату Сергею, играли в футбол. Как они приезжали в гости к родственникам в провинцию, и Дима чуть не попал в инфекционную, когда наелся клубники с грядки, а дядя Андрюша бросил всё и прилетел из Москвы его спасть. Иногда смеялись, иногда плакали. Периодически разговор сваливался в тему мучений последних двух с половиной лет и проклятия в адрес нашей системы здравоохранения, которая так наплевательски, чёрство относится к смертельно больным людям, а может и сама участвует в их смерти.
– А что же, дядя Андрюша в таких серьёзных конторах работал – МЧС, КГБ, банки, энергетика. И никто с его старых работ не помог по своим каналам? И что никто на похороны от них не приедет?
– Нет, кому мы нужны, пенсионеры, все забыли и даже телефонов не берут… А ведь Андрей работал до 69 лет! Всю жизнь отдал… Но как ушёл с работы, буквально полгода и начал разваливаться по частям…
– Да, вот они советские люди, без работы не могут, такая уж у них закалка… Вот и баба Маня так же, как работать перестала сразу и слегла…
Вот так вот. На старости лет мы становимся никому не нужны. И на нашей могиле провожать в последний путь будут только родственники. Каким бы начальником ты не был, как бы перед тобой не пресмыкались, тебя пережуют, выбросят и даже не вспомнят, что ты когда-то был, даже она похороны не придут…
*****
Последними приехали два священника. Оба в чёрных рясах, в которых они шли и по улице, чёрных коротких недорогих зимних куртках и вязанных шапочках. С ними в квартиру вошли ещё один мужчина со странным лицом и не накрашенная женщина в косынке, уже не в чёрном одеянии, явно православная.
– Это отец Андрей и отец Филипп, – представил их Дима.
Санёк пожал святым отцам руки, сказал, что очень приятно познакомиться. Они быстро прошли в комнату и сели на диван в ожидании, периодически перебрасываясь между собой словами. Отец Андрей был среднего роста и крепкого телосложения, с белым, круглым, добрым, голубоглазым лицом, обрамлённым небольшой бородкой и родинкой на щеке. Отец Филипп –худощавый, высокий, красивый, черноглазый, с аккуратной острой бородой и глубокой ямкой между бровями. Санёк обратил внимание, что сняв простые недорогие ботинки, он оказался абсолютно босым, без носков, несмотря на зиму и распутицу. Отец Филипп удивительным образом напомнил Саньку его одноклассника, Санька Клишина, ну просто одно лицо. Тот буквально на днях преставился от рака, который опять же не распознали врачи из поликлиники, год лечили его протирками, да мазями от некой «волчьей рожи», а когда время было потеряно, на терминальной стадии, наконец поставили диагноз, да отправили домой помирать. Как всё-таки похожи все эти истории про медицину…
У отца Филиппа была смуглая кожа и длинный, торчащий на худом лице нос. Над чёрными, как уголь, глазами нависали густые брови, щёки ввалились, под впалыми глазами круги. Ни дать, ни взять – иллюстрация к романам Достоевского. Санёк заметил у священника непроизвольные движения головой, как тремор или кивания, видимо что-то неврологическое… В тусклом свете аляпистой люстры, в которой не горела добрая половина лампочек, теперь он, со своей острой бородкой, напоминал Ивана Грозного с известной картины. Священников везде сопровождали и ни на шаг не отпускали неизвестный высокий упитанный мужчина с неопределённым лицом, которого Саньку так и не представили и оставалось только догадываться кто это, и православная невысокая женщина, как позже выяснилось, это была жена отца Филиппа.