Испанский садовник. Древо Иуды - стр. 45
У консула подкосились ноги. Смертельно побледнев, он сел на краешек кровати. Хосе с его сыном… Вопреки его категорическому запрету… А он-то был уверен, что их общению положен конец. Слова «смеясь и разговаривая»… «держались за руки»… «провели вместе ночь» раскаленным железом жгли его мозг. Адов огонь гнева, ненависти, обманутой любви пылал в его груди. Консул стиснул руки. Господи, за что! Именно сейчас, в минуту тяжких испытаний, когда он весь переполнен отцовской нежностью, когда он более всего нуждается в сыновней любви. Нет, нет, этого не может быть… Он не может в это поверить…
– Гарсиа! – лихорадочно вскрикнул он. – Что вы такое говорите! Мой сын, должно быть, пошел к мистеру Деккеру. Тут какая-то ошибка.
Дворецкий, не отводя от него темных горящих глаз, в которых таилась насмешка, пожал плечами:
– Не мне с вами спорить, сеньор. Обо мне всегда говорили, что я свое место знаю. И это место часто было очень высоким. Конечно, если вы полагаете, что я отступаю от истины…
– Нет, Гарсиа. – Брэнд заискивающе взглянул на него. – Я не это хотел… Вы вне подозрений. Но все же… – Он осекся, стиснув лоб обеими руками.
– Сеньору, несомненно, очень трудно в это поверить. – Избавленный от пристального внимания консула, Гарсиа под кажущейся невозмутимостью веселился вовсю. – Я с большим почтением отношусь к сеньору и его сыну. Мне не хотелось причинять сеньору боль. Но если требуются доказательства…
Когда Брэнд с неимоверным усилием поднял голову, Гарсиа протянул ему измятый листок бумаги.
– Я нашел это в саду, сеньор. Там было еще несколько. Но и этого будет достаточно.
Консул машинально взял листок, но карандашные строки расплывались перед его затуманенным взором, и из всего он смог разобрать только слово «люблю». Он не спеша потянулся за очками и с тяжелым сердцем надел их.
Дорогой Хосе, как я люблю, когда мы вместе…
Консул, не отрываясь, дочитал до конца все игривые строчки, которыми так весело перебрасывались Хосе и его сын. Красные пятна вспыхнули и погасли на висках, вытянутое лицо Брэнда побледнело сильнее прежнего. Он почувствовал себя опустошенным до тошноты, и эта внутренняя пустота вдруг взорвалась сильнейшим, удушающим гневом.
Сквозь объявший его красноватый туман проник тихий возглас Гарсиа:
– Они вернулись, сеньор. – Дворецкий указал на окно. – Вот они… в саду.
Не двигаясь с места, консул ответил:
– Благодарю вас, Гарсиа. Можете идти. Я должен немедленно увидеться с сыном.
Некоторое время после ухода слуги он еще сидел, затем резко встал и судорожно задышал, расправляя сдавленные легкие. Непонятно почему, он не мог заставить себя выглянуть в окно. Консул вышел и медленно спустился по лестнице. Как только он оказался в холле, входная дверь распахнулась и в потоке солнечного света в дом вбежал Николас.
Увидев отца, он вскрикнул и резко остановился. Его взгляд моментально померк. И хотя он тут же шагнул вперед, приветливо улыбаясь, консул успел заметить испуг на лице сына и снова ощутил укол в сердце.
– Доброе утро, Николас, – глухо сказал он.
– Доброе утро, папа, – пробормотал мальчик.
– Ты уже позавтракал?
– Да, папа.
– О, тебе везет больше, чем мне. Может быть, если тебе нечего делать, побудешь со мной, пока я завтракаю?
В сопровождении сына консул вошел в столовую и занял место за столом, на который Гарсиа сразу же поставил знакомый поднос с кофейником, фруктами и булочками. Консул на удивление твердой рукой налил себе чашечку кофе. Он не предложил сыну сесть, и тот так и стоял перед ним, подобно подсудимому. Увидев, что все в порядке, Гарсиа бесшумно удалился.