Испанская баллада - стр. 24
– Смиреннейше предлагаю – выкупи всех пленных за счет государственной казны. Твои бароны не могут не видеть, что это им выгодно, а взамен мы потребуем от них одно-единственное обязательство: признать, что они и в мирные годы обязаны платить взносы на военные нужды.
– А средств в моей казне достаточно? – как бы невзначай поинтересовался дон Альфонсо.
– Об этом я позабочусь, государь, – бросил Иегуда, тоже как бы вскользь.
Лицо дона Альфонсо осветилось радостью.
– Великолепно продуманный план, – признал он.
Подойдя вплотную к своему фамильяру, он дотронулся до его нагрудной пластины.
– Нечего сказать, ты знаешь свое дело, дон Иегуда, – молвил король.
Но к радости и благодарности примешивалось горькое сознание того, что он все больше и больше зависит от умного, но неприятного ему торгаша.
– Жаль только, – сердито заметил дон Альфонсо, – что не удастся заодно посрамить баронов Кастро и их друзей. – И, подумав, прибавил: – С этими Кастро ты впутал меня в скверную историю.
Иегуду возмутило подобное извращение фактов. С баронами Кастро король враждовал еще с детских лет; их ненависть только обострилась, когда он забрал в казну толедский дворец баронов. А теперь король пытается изобразить дело так, будто во всем виноват он, Иегуда.
– Мне хорошо известно, – ответил он, – бароны Кастро винят тебя в том, что какой-то обрезанный пес оскверняет их замок. Но ты же и сам знаешь, государь, что уста их поносят тебя с давнишних пор.
Дон Альфонсо проглотил это замечание без возражений.
– Ну ладно, попытайся, – сказал он, пожимая плечами, – пусти в ход свои фокусы-покусы. Да только мои гранды – крепкие орешки, скоро сам убедишься. И с этими Кастро еще будет хлопот по горло.
– Благодарю тебя, государь, за то, что явил милость и одобрил задуманное мною, – ответил Иегуда.
Он преклонил колено и поцеловал королю руку. Сильная мужская рука дона Альфонсо, усеянная рыжими волосками, прикоснулась к пальцам дона Иегуды вяло и неохотно.
На следующий день дон Манрике де Лара, первый министр, посетил кастильо Ибн Эзра, чтобы выразить свое почтение новому эскривано. Министр прибыл в сопровождении своего сына Гарсерана, близкого друга дона Альфонсо.
Дон Манрике, по всей видимости отлично осведомленный о вчерашней аудиенции, заметил:
– Меня поразило, что для выкупа пленников ты готов предоставить в распоряжение его величества такую колоссальную сумму. – И он предостерег словно бы в шутку: – А не опасно ли одалживать могущественному королю такую уйму денег?
Дон Иегуда был сегодня скуп на слова. Гордыня и недоверчивость короля разгневали его, и обида еще не прошла. Он, конечно, знал, что в варварских северных краях лишь воин может рассчитывать на почет и уважение; о людях, которым вверено благосостояние страны, здесь отзываются пренебрежительно. И все же он не ожидал, что ему так трудно будет с этим свыкнуться.
Дон Манрике угадал его настроение и, словно желая смягчить бестактность дона Альфонсо, завел речь о том, что не стоит, дескать, обижаться на молодого горячего короля, которому разрубать запутанные узлы мечом нравится больше, чем заключать договоры. Ведь все детство дона Альфонсо прошло в военных лагерях. На поле брани он чувствует себя на своем месте, не то что за столом переговоров. Однако, сам себя прервал дон Манрике, он не затем явился, чтобы разговаривать о делах. Он просто хотел приветствовать своего сотоварища по королевскому совету, дона Иегуду. Не окажет ли он любезность дону Манрике и его сыну, показав им дом, о чудесах которого толкует весь Толедо?