Исмаритянки - стр. 3
Посыльный остановился у особняка Полибия Косуммелы, спрыгнул с лошади и, подбежав к воротам, забарабанил по ним кулаками.
– Откройте, у меня послание из Фракии, – выкрикнул он.
Через некоторое время дверь открыл потревоженный слуга и недовольно спросил:
– Чего нужно?
– Срочное письмо сенатору, – повторил нарочный.
Невольник пробубнил себе под нос что-то неприветливое, но, подчиняясь напору приехавшего воина, повернулся и быстро зашагал впереди гостя, показывая ему дорогу. Пройдя через вестибюль и длинный коридор, гонец очутился в просторном помещении, где раб повернулся к нему, жестом показал остановиться, а сам скрылся в покоях перистиля, чтобы предупредить хозяина.
Молодой человек оглянулся, рассматривая внутреннее убранство комнаты. Он находился в зале, который домочадцы между собой называли атриумом. Посередине располагался бассейн квадратной формы, по углам возвышались четыре колонны. Над водоёмом в крыше было проделано прямоугольное отверстие, через него проникали свет и свежий воздух. Вдоль стены, отделанной разноцветной мозаикой, стоял сундук (по всей видимости, в нём хранились драгоценности семьи), далее виднелся жертвенный стол, на ножках которого были изображены добрые духи, покровители домашнего очага. Неподалеку находился ткацкий станок – символ женской добродетели и трудолюбия.
Неожиданно хлопнула дверь, и на пороге появился Полибий Косуммела. На нём была туника пурпурного цвета, расшитая золотыми пальмовыми ветвями, на поясе красовался ремешок, украшенный драгоценными нитями. Одежду этих цветов обычно носили триумфаторы, но сенатор в отсутствие публики так тешил своё самолюбие. Увидев посетителя, аристократ приветливо кивнул головой, взял папирус, широким жестом руки пригласил посланника в таблинум (кабинет), находившийся неподалёку и отделённый от атриума только занавесью. Войдя в комнату, патриций с нетерпением развернул свиток и, сев за дубовый стол, стал с жадностью читать.
Посыльный тем временем с интересом рассматривал помещение. В стенах были сделаны открытые ниши, в которых стояли гипсовые бюсты предков хозяина дома. Чуть сбоку находились полки, где хранились документы и официальные бумаги.
По мере чтения лицо Полибия мрачнело, новости были одна страшнее другой: мало того, что женщины подняли восстание во Фракии, какое-то время грабили караваны и даже захватили ключевые города в крае, они ещё умудрились разбить профессиональных военных – заезжего легата Кимона Люцания и наместника области Мария Ларта. Это означало, что Рим больше не властен над землями Мезии, составной части восточной провинции. Косуммела в гневе отбросил свиток в сторону, кинул монету ожидавшему человеку, взмахом руки приказав ему удалиться.
Сенатор задумался, озадаченно потирая ладонью подбородок. В своей победе он не сомневался: у республики достаточно легионов, чтобы заковать в железо взбунтовавшихся рабынь, но кому поручить столь неблагородную миссию? Если поставить во главе войска его племянника, тот, возможно, справится с заданием, однако победа над мятежницами не сулила ни славы, ни почёта. Поражение означало не только конец военной карьеры Лусиана, но и то, что его самого могли лишить права заседать в сенате и отстранить от власти.
«Вот если бы Эверт был бы здесь, – подумал Полибий, – он бы мог возглавить экспедицию. В конце концов, этот чёртов везунчик не проиграл ни одного сражения, а что если произвести замену первого консула на моего племянника? Лусиана отправить на африканское побережье и продолжить завоевание или хотя бы заключить почётный мир, а Лапита вернуть в Рим и направить подавлять восстание». Косуммела облегчённо вздохнул: теперь, когда решение найдено, остаётся дело за малым: получить согласие сената, а словом убеждения Полибий владел виртуозно.