Искусство воскрешения - стр. 15
И он прыгнул.
Зажмурился и прыгнул.
По-детски свернувшись калачиком на песке – ноги поджаты, руки сложены, голова касается коленок, отчего фигура почти образует круг, – лежа с закрытыми глазами, он внезапно прозрел истину: жизнь кругла, любовь кругла и смерть кругла. Он залился слезами, вознесся на сантиметр над песком и продолжал громко твердить, что мысли круглы, ветер кругл, боль, одиночество, забвение круглы, сама жажда, выжигающая его горло, кругла. Ночные тени уже мели пределы пампы, а Христос из Эльки, теряя сознание и еле ворочая языком, все повторял, что небытие кругло, квадратное кругло, тишина кругла и кругл колокольный набат. Воспоминание о матери… Оно, пожалуй, круглее всего.
«Скорчился совсем, все равно как мокрица», – подумал низкорослый старичок с совком, метлой и мешком, который обнаружил его на следующее утро. Он выметал пампу в окрестностях Вошки и вдруг заметил стаю стервятников, кругами снижавшихся к востоку от железной дороги. Направившись туда и различив вдалеке чей-то силуэт, он сначала решил, что это лежит дохлый мул, которого придется схоронить, чтобы мерзкие пернатые твари не успели попировать. Подошел ближе и без всякого волнения понял, что перед ним не скотина, а человек, свернувшийся в позе эмбриона – «скорчился совсем, все равно как мокрица», – странно наряженный и с бумажным пакетом в руках. Но схоронить-то его все одно надо, невозмутимо сказал он себе, поди не впервой – много косточек бедолаг, сожранных пампой в этом чертовом пекле, случилось ему закапывать.
Насвистывая песенку, которую насвистывал всегда, и распугивая камнями стервятников, не желавших отказываться от пищи, старичок взялся копать могилу. С третьим копком услышал шепот и догадался, что мертвец живой. Он придвинулся к нему. Перевернул на спину. С губ лежащего сошла от жажды кожа, и глядел он невидящими глазами. Такой взгляд бывает у тех, кто перевидал лишку миражей. Он дрожал и непрерывно бормотал:
– Бог кругл, Бог кругл!
Старик дал ему напиться из своей фляги, потом смочил ладонь и обтер ему лоб и макушку. Незнакомец слегка оклемался. Он помог ему подняться, подал пакет и без единого вопроса, без единого слова, только насвистывая сумасшедший мотивчик, отвел туда, где раньше приметил бригаду, чинившую пути. Парусиновая палатка рабочих стояла метрах в пятистах к западу. Христос из Эльки несколько часов бродил кругами.
Путейцы никак не ожидали увидать подобную компанию. Даром что одного – дона Анóнимо по прозвищу Дурачок-с-Помелом – они уже знали, представшее им зрелище напоминало плод горячечного бреда: двое жалких оборванцев; один бритый наголо и лопоухий, в неизменном цветастом жилете, сальном и расползающемся на нитки; второй с нечесаными космами и бородой, в грязных сандалиях и какой-то рясе, еле держится на ногах. А под мышкой кулек с сахаром.
Одним словом, мираж в пустыне.
Они поприветствовали Дурачка-с-Помелом, отпустили пару шуточек на его счет и похлопали по спине. Двое рабочих припомнили, что слыхали про второго явленца по радио, а еще один, единственный грамотный в бригаде, даже сказал, будто читал его историю в газетах. Вскоре все разобрались, кто такой этот Мокрица – как называл его дон Анонимо, пытаясь рассказать историю обретения живых мощей.