Искусство ведьмовства. Обучение - стр. 8
- Да как же её взять-то? Какая сила? – вопросила старушонка дряхлая.
- Я к себе не возьму, боевых качеств она не проявила, - заявила одна из ведьм, грозная такая, со шрамом на щеке.
- И к целительству у неё предрасположенности нет, - покачала головой другая, худенькая и бледная тётка годов сорока.
- Силы земные она не призывала, не моя послушница, - ещё одна ведьма.
- И воздушных сил я в ней не вижу, - высказалась следующая.
Дальше они снова заговорили все разом. И вся их болтовня к одному сводилась – нет у меня ни воздушной силы, ни огненной, ни ментальной (кто бы ведал, что это такое?), ни созидательной (тоже зверь неведомый), ни временной, ни светлой, ни тёмной, и вообще никакой.
- Таринья, тебе слово, - перебила гомон Евдора.
- Уж не знаю, что это была за сила, да только не щит это был. Не защитница она, - сложив руки за спиной покачала головой пожилая ведьма с жуткими светло-серыми, почти белыми глазами.
- Ясно. Идите, завтрак скоро закончится, не будем лишний раз пугать послушниц отклонением от графика, - махнула рукой матушка Евдора.
И ведьмы потянулись к двери, возле которой я и жалась к стенке. Все такие осерчалые, брови насупили, на меня с укоризной поглядывают. Длинными подолами чёрных платьев пол подмели и вымелись вон. А я осталась, неприкаянная, никому не угодившая и ни к чему не пригодная.
- Подойди, Весения, - позвала меня матушка Евдора.
Я несмело подступила к ней, опустила голову и приготовилась к отповеди. Видно же, что не то сотворила, ругать сейчас будут.
- Успокойся, не буду я тебя ругать, девочка. Я поговорить с тобой хочу, - похлопала меня по плечу старушка.
Я зыркнула на неё исподлобья, но злобы в глазах не приметила. Успокоилась чуть и поглядела уже смелее.
- Присаживайся, Весения, - указала на стул возле длинного стола Евдора.
А как я села, так устроилась рядом и испросила:
- Можно называть тебя Веся?
- Можно, - улыбнулась я чуть. – Меня мама так кличет.
- Так вот, Веся, а расскажи мне, как впервые твоя сила проявилась, - попросила матушка Евдора.
Я призадумалась, потеребила косу и заулыбалась.
- Не бойся, рассказывай, - поторопила меня бабушка.
- В общем так, дело было по весне, мне как раз одиннадцатый год только пошёл, - начала я. – Бык наш тягловый, Дудонька, на пашне ногу подломил и батюшка его забить удумал. А я больно Дудоню любила, он, знаете какой ласковый был, с рук ел, а глазищи такие большие, чёрные, как ночка безлунная. Принялась я просить лекаря позвать, да кто ж меня малую послушает. Забили Дудоньку, прямо на дворе, пред кухонным оконцем. Матушка воду грела и проглядела меня, а я всё видала. Выбежала на двор, на батюшку бросилась, кричать начала да руками махать. Потом к Дудоне кинулась, припала на тёплый ещё бок и заревела. А Дудоня возьми и растворись, как туман поутру. Батюшка сперва растерялся, а потом осерчал больно, мерзостью окрестил и в дом погнал. Три дня не выпускал меня из дому и корил за то, что кровь поганую переняла. Я тогда ещё не знала, о чём он. Это потом уже мне порассказали, что прабабка у меня ведьмой была.
- А дальше что? – подалась вперёд Евдора.
- Дальше? А дальше, через три денёчка мне батюшка приволок сучонка замершего, псина наша дворовая, Тявка, принесла и приспала. А батюшка мне, девке малой, этого детёныша замершего к ногам бросил и испрашает: «И его приберёшь?». Я, как на эту кроху глянула, так ноги и подогнулись. Упала на коленки да заревела над щеночком. А он возьми и разойдись туманом утренним. Вот тогда батюшка и позвал шептунью нашу слободскую. А она уже поведала мне, что я ведьма, и не отшептать это ни травами, ни заговорами. Мы с ней сговорились, что я буду себя держать, а она батюшке скажет, будто убрала мерзость.