Искусство оскорблять - стр. 18
Радикальные изменения, «внутренние революции», разумеется, возможны в любой области науки.
Причины таких метаморфоз бывают различны. Чаще всего это происходит под влиянием новооткрывшихся фактов и обстоятельств.
Но возможен и вариант, когда объем накопленного материала становится так велик, что самим фактом изменения своих размеров меняет устоявшиеся смыслы и трактовки.
(Тут возможна осторожная аналогия с эффектом «критической массы», когда определенное количество вещества может находиться в состоянии стабильности, а уже чуть большее – вступает в разрушительную реакцию само с собой, как это неизбежно происходит с 235-U, 239 Pu.)
Но в данном случае роковое влияние на дисциплину оказали не новые открытия и выводы, а именно стороннее влияние.
Отчасти здесь повторилась та же самая ситуации, о которой мы говорили в шестой лекции.
Напомню, что к концу XX века сама наука о мозге оказалась очень существенно загрязнена (контаминирована) психологией и метафизикой.
Начиная с 70-х годов примесь этих практик становилась с каждым годом все больше и влиятельнее.
Со временем именно эта примесь стала существенно искажать реальную картину представлений о работе головного мозга.
Именно она попыталась порвать связь нейрофизиологии с принципами эволюционистики, сравнительной анатомии и общей физиологии. Она же привнесла зыбкость и подменила фантазиями строгую фактологию.
Наука о мозге, впрочем, была в гораздо лучшем положении, чем антропология.
В ее основе находится физиология ЦНС. Это крепкая, боевая, и что очень важно – бескомпромиссная дисциплина. Она презирает домыслы и легко самоочищается, бракуя все то, что не имеет экспериментального фундамента.
Более того – в самой традиции этой науки содержится противоядие от философии и психологии. Как мы помним, его превосходно сформулировали Сеченов, Брока, Павлов и Клод Бернар.
Благодаря двум этим факторам, очистка нейрофизиологии от «паразитов» является, в принципе, возможной.
С антропологией ситуация иная.
Она почти не имеет доказательной базы, ее эмпирическая основа (кроме антропометрии) крайне мала.
Ее основоположники занимались в основном накопительством материала. Иногда – его поверхностной структуризацией.
Они не успели выработать для своей дисциплины правил выживания и безопасности. Посему различным паразитическим практикам оказалось чрезвычайно легко «подмять» под себя антропологию.
Технология «подмятия» не имеет отношения к нашей работе, поэтому очертим ее предельно кратко.
Легко заметить, что философия, (последнее время пребывающая в некоторой праздности), от скуки флиртует с молодыми и неопытными научными дисциплинами и очень легко их «совращает».
Это не удивительно, если принять во внимание ее опыт и богатство методик. Соблазнив и заразив очередную «несчастную дурочку» всеми своими болезнями, она, как правило, бросает ее, напоследок, небрежно, указав путь в никуда.
Занятно, что антропология и направилась именно туда, куда ей указано было философией. На этом пути она стала легкой добычей метафизических многозначительностей и «высоких надломов».
Ознакомление с ней теперь обязательно включает изучение терзаний множества авторов, объединенных незнанием азов физиологии и теории эволюции, но упорно ищущих корни своих недоумений в других, весьма возвышенных факторах.