Искусство малых шагов. Рассказы и хроники из жизни священника - стр. 13

– Там, на улице, – она показала пальчиком в сторону входной двери, – дяденька вас зовет.

– Зовет дяденька? А сам почему не заходит?

Ребенок пожал плечиками.

– Не знаю. Зовет.

Я вышел на улицу и увидел пожилого худощавого, небольшого роста мужчину лет шестидесяти пяти. Он стоял на дорожке, ведущей в часовню, обхватив обеими руками и прижимая к груди большой деревянный киот. Лицо этого человека мне показалось знакомым. Я вспомнил, что часто видел его копающимся в мусорных контейнерах, собирающим пустые металлические баночки из-под пива и жидких энергетиков. Пиджак не по размеру, явно подобранный там же на помойке, такая же хорошо поношенная куртка делали его похожим на забулдыгу.

Проходя мимо помойки и видя его, перебирающего содержимое мусорных пакетов, я неизменно первым здоровался с этим человеком и не останавливаясь шел дальше, а он, оторвавшись от своего занятия, смотрел в мою сторону, прищуриваясь подслеповатыми глазами и пытаясь понять, кто этот человек, что только что с ним поздоровался. Всё это он совершал точно в замедленной съемке, из-за своей медлительности не успевая поприветствовать меня в ответ.

Меня его медлительность забавляла. Я вспоминал рассказ одного моего знакомого молодого человека. По роду своей деятельности он в одной известной компании отвечает за подбор и разведение специальных сортов картофеля, что используется для приготовления любимых многими картофельных чипсов. В свое время ему пришлось много поездить по Европе, чтобы найти подходящий материал, побывал он и в Норвегии, а потом рассказывал: «Вместе с сопровождающим меня шофером-переводчиком, кстати, бывшим нашим соотечественником, мы въехали в одну из тамошних деревень. Медленно продвигаясь по центральной улочке, поравнялись с одним из домов. Рядом с ним на лавочке сидел старик норвежец и курил трубку. Шофер притормозил как раз напротив старика, опустил стекло и что-то очень вежливо проговорил по-норвежски. В ответ тот, привстав со своего места, приложил руку к груди и поклонился. Шофер поднял стекло, и мы поехали дальше.

– Что ты ему сказал?

– Я с ним поздоровался и передал поклон от господина Йоханссона.

– У вас с ним общие знакомые?

– Нет, конечно, я первый раз его вижу.

– Тогда откуда ты можешь знать, что конкретно этот старик знаком с неким господином Йоханссоном и тот регулярно посылает ему поклоны?

– Да ничего я не знаю. Здесь каждый второй или Йоханссон, или Андерсен. Это я так развлекаюсь, от скуки. Они ужасные тугодумы, и теперь этот дед целый день будет думать о том, кто я такой и какой такой Йоханссон передал ему поклон.

– Зачем тебе это?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Я же говорю – от скуки».

Вот и этот сборщик алюминиевых баночек напомнил мне того старика норвежца. Но я продолжал с ним здороваться и делал это без всякого умысла, хотя про себя называл его не иначе, как «старик Йоханссон».

– Здравствуйте, – произнес сборщик баночек, заметно волнуясь, и продолжил: – Вот, икону вам принес. На помойке нашел. Только она… это, пораненная. Ее починить надо.

Нам и раньше алкоголики в обмен на спиртное приносили какие-нибудь иконки или металлические кресты. В этот раз я тоже ждал, что, рассказав об иконе, он закончит: «Только ты дал бы кагорчику-то на опохмел». Правда, я не помню, чтобы когда-нибудь видел его выпившим. Не видел, ну и что? Зачем-то он ее принес.