Искусство любви - стр. 15
– Ещё верней поднести перстенёк либо кошелёк с монетами, – подсказал сосед.
– Эк, хватил! – отмахнулся Капитон. – Мы не так богаты, чтобы ради всякой шлюхи сорить деньгами. Другое дело, если надумал жениться. Я, сватаясь, преподнёс вот эти жемчуга, – ткнул он волосатым пальцем в шею жены. – Так ведь он и моими и остались.
Когда стали вставать из-за стола и Капитон прощался с хозяином, благодаря за обед, а Терция охорашивалась в стороне, Назон осмелился приблизиться к избраннице.
– Леда, прелесть, очарование… – шепнул он. – Почему ты не отвечаешь на мои письма?
Порозовев от удовольствия, она осторожно покосилась на мужа.
Он проводил Капитона с женой до Крытой улицы, соврав, будто жив1т рядом. Шли гурьбой, с факелами; сопутники, хваля претора за дармовое угощение, гадали, кого он возьмёт с собой в провинцию в качестве легата. Коринна не оглядывалась на Назона, семеня возле мужа, но счастливый юноша знал, что мыслями она с ним.
И вот тяжёлая дверь захлопнулась, оставив его в одиночестве на ночной улице. Сразу повернуться и уйти он не мог. Куда идти, если счастье здесь, за жестокой дверью? Велев Пору с фонарём спрятаться под навес, влюблённый поэт медлил, прислушиваясь к звукам дома, поглотившего его сокровище.Ночной безлюдной порой Крытая улица принадлежала ему, и, не опасаясь, что кто-нибудь заметит и осмеёт его, Назон приник к двери, будто к возлюбленной. Увы, иное ему было недоступно.
«Выдвинь засов, отвори, привратник, дубовую дверь!
Многого я не прошу: проход лишь узенький сделай,
Чтобы я мог проскользнуть незаметно:
Я ведь от страстной любви исхудал совершенно.
Раньше боялся я мрака, убийц, привидений,
Но полюбил – и уже ничего не боюсь.
Здесь среди ночи стою, умоляю тебя, лежебока,
Время ночное бежит, выдвинь у двери засов!
Я без людей, без оружья, один, – но не вовсе:
Верю: всесильный Амур рядом со мною стоит
В Риме кругом тишина. Сверкая хрустальной росою,
Время ночное бежит. Выдвинь, привратник, засов!
Вот уж денница встаёт, и холод смягчает,
Бедных к обычным трудам вновь призывает петух.
О, мой увядший венок! С кудрей досадливо сорван,
Здесь до рассвета у запертой двери лежи!
Ладно, привратник, прощай! Иду отсыпаться.
Жестокосердый Цербер, тебе бы терпеть мои муки!
Кинутый мною венок утром хозяйка заметит,
Будет свидетелем он, где я провёл эту ночь.»
Глава 4. Коринна
– Таких мягких, густых волос нет ни у кого из женщин, – сладко напевала Напе, причёсывая хозяйку. – А цвет какой! Тёмный, как старый мёд, и отливает золотом. Чудо, а не волосы.
Терция, сидя на складном стуле, задумчиво рассматривала себя в серебряном зеркале, которое не ленилась держать собственной рукой.
– Что, если мне немного осветлиться? – рассеянно осведомилась она, тряхнув гривой, спускавшейся до пола.
– Ни к чему. Станешь, как все. А так гляди, какая красота! Как подумаю, что всем этим богатством может любоваться один Капитон, досада разбирает. Что он понимает? Наверно, ни разу не похвалил. Навалится, будто куль с мукой, и вся любовь. Всякий простолюдин так умеет.
– Да ведь мужчины все таковы, – вздохнула Терция.
– Не скажи. Ужо, погоди, слюбитесь с Назоном, тогда и станешь сравнивать.
– Да ведь я как птичка в клетке! И хотела бы, да не полететь. – И бедняжка со вздохом покосилась на свою любимицу-птичку, покорно сидевшую привязанной к жёрдочке.