Искусство и художник - стр. 19

Кроме того, он думает, что предпринимать изображение исторической эпохи и забавляться поисками новых фабул – это значит придавать больше значения раме, чем картине. Он будет преклоняться перед теми, кому удастся совместить оба качества, и желает, чтобы это удавалось им часто.

Если автор имел нескромность присоединить к книге эту заметку, то думает заслужить прощение тем, что отвел ей столь скромное место; впрочем, он уверен, что ее никто не прочтет, даже лица заинтересованные.

…Я действую слишком откровенно, чтобы вы не разрешили мне представить вам соображение, весьма меня поразившее. Вы, быть может, легкомысленно обвиняете молодую литературу в том, что она стремится к подражанию иностранным шедеврам. Не думаете ли вы, что фантастика Гофмана присутствует скрыто в «Микромегасе», который в свою очередь существовал уже у Сирано де Бержерака, откуда Вольтер его и взял? Жанры принадлежат всему миру, и немцы имеют не больше преимущественных прав на луну, чем мы на солнце или Шотландия – на оссиановские туманы. Кто может назвать себя изобретателем? Я действительно не был вдохновлен Гофманом, которого узнал уже после того, как обдумал свое произведение, но тут есть нечто более серьезное. У нас нет патриотизма, и, нападая друг на друга, мы подрываем свою национальность и литературное первенство. Разве англичане сказали сами, что «Паризина» – это Расинова «Федра», разве швыряли они друг в друга иностранными литературами, чтобы задушить свою собственную? Нет, последуем их примеру.

Существует несомненно много авторов, чей личный характер ярко отражается в природе их сочинений, тут произведение и человек одно и то же, но есть другие писатели, чья душа и нравы резко противоречат форме и содержанию их творчества; таким образом, нет никакого положительного правила для распознавания той или иной степени сродства между излюбленными мыслями художника и фантазиями его сочинений.

Это согласие или эти несоответствия порождены нравственной природой, столь же прихотливой, столь же скрытой в своих играх, как природа фантастична в капризах деторождения. Производство организованных существ и идей – две непонятные тайны, а сходство или полное различие, существующее между этими двумя видами творений и их авторами, мало что говорят за или против отцовских прав.

Петрарка, лорд Байрон, Гофман и Вольтер были людьми своего гения, тогда как Раблэ – человек умеренный – опровергал излишества своего стиля и образы своей книги… Он пил воду, восхваляя молодое вино, как Брийа-Саварен, ел очень немного, прославляя обильное угощение.

Так было и с самым оригинальным из современных авторов, которым может гордиться Великобритания: Матюрен, священник, подаривший нам Еву, Мельмота, Бертрама, был кокетлив, любезен, чтил женщин, и по вечерам человек, творящий ужасы, превращался в дамского угодника, в денди. То же с Буало, чьи мягкие, изысканные беседы ничуть не соответствовали сатирическому духу его дерзкого стиха. Большинство грациозных поэтов весьма беззаботно относились к собственной грации, подобно скульпторам, которые неустанно стремятся идеализировать прекраснейшие человеческие формы, выразить сладострастие линий, сочетать отдельные черты красоты, а сами почти все довольно плохо одеваются, презирают украшения и хранят образ прекрасного в своей душе, не обнаруживая ничего вовне.