Искушение злом - стр. 63

И все остальные подхватили:

– Услышь имена.

– Абаддон!

– Фенриц, сын Локи!

– Хаборим!

– Мы твои дети.

Бифф Стоуки в ужасе стонал, проклинал их всех, умолял, угрожал. Сердце обреченного готово было разорваться, но жрец продолжал:

– Мы приняли решение. Оно суть мщение. Да свершится адская справедливость. Я призываю господина тьмы поразить мрачным восторгом нашего оступившегося брата. Он предал, и пусть его предсмертные крики послужат предупреждением тем, кто посмеет нарушить закон. – Верховный жрец сделал паузу и улыбнулся под маской Мендеса. – Начинайте.

Теперь бита была в руках у каждого. Нанесший удар первым раздробил Биффу коленную чашечку, и еще один страшный вопль прорезал ночь. Дальше удары посыпались один за другим.

Человек в маске козла опять стоял чуть поодаль, воздев руки к небу, и наблюдал за происходящим. Он уже дважды обрекал на смерть членов братства, и оба раза его решение было выполнено быстро и безжалостно.

Верховный жрец наслаждался этим зрелищем. Он в упоении смотрел, как его паства переступает черту, которая отделяет человека, созданного по образу и подобию Творца, от того, кто стал плотью сатаны.

Крики Биффа были душераздирающими. Да, пусть их души разорвутся, а душа предателя, того, кто посмел поставить под удар их братство, сама замолчит под ударами.

Смерть его должна была стать мучительной. С каждым тошнотворным хрустом костей верховный жрец чувствовал, как его собственные кости становятся крепче. Это было ни с чем не сравнимое ощущение.

Смерть Стоуки послужит предупреждением другим, покажет, как страшна ярость. Его ярость. Здесь правит бал сатана, а он дирижирует оркестром, играющим на этом балу. И сейчас он возьмет в руки дирижерскую палочку.

Когда крики стали затихать, верховный жрец взял биту и подошел к Биффу. Он увидел, что за пеленой страшной боли в глазах Стоуки все еще был страх. Даже лучше, чем страх. В них оставалась надежда.

– Пожалуйста… Прошу тебя, – прохрипел Бифф. Он был весь в крови и попытался поднять руку, но пальцы оказались переломаны, и ни одного движения Стоуки сделать не удалось. – Пожалуйста, не убивайте меня…

Верховный жрец смотрел на того, которого столько лет называл братом. Агония подходила к концу, но Бифф должен был еще раз услышать то, что много раз говорил сам:

– Он судья. Он господин. Все, что мы делаем, мы делаем во имя его.

Бесстрастный взгляд из-под маски скользнул по лицу Биффа. Стоуки доживал последние мгновения, и на пороге смерти услышал:

– Сейчас ты умрешь, но и дальше будешь обречен на муки, вечные муки, вечную пытку. Ты недостоин того, чтобы спуститься в преисподнюю. Твоя душа останется в пустоте.

Сознание Биффа уплывало и возвращалось, уплывало и возвращалось. Он уже не мог даже хрипеть. Стоуки понимал, что переступает порог смерти, и в его цепенеющем мозгу молитвы смешивались с заклинаниями, обращение к Христу – с просьбами о прощении к Люциферу.

Он вздохнул, и в перебитой грудной клетке что-то в последний раз хрустнуло.

– Уви-дим-ся в а-ду, – удалось ему прохрипеть.

– И не надейся. Мы больше нигде не увидимся.

Огонь между тем подбирался к измученной плоти Биффа, а его кровь стекала на землю и смешивалась с грязью.

Кэм стоял у ограды на краю поля Мэттью Доппера.

Сам Доппер, сидевший в кабине трактора, решил наконец выключить мотор. Сейчас вся техника у него на ферме была отлично отлажена благодаря старшему сыну, который предпочитал работать с механизмами, а не гнуться на пашне. Доппер-старший не мог похвастаться такими талантами, о чем напоминала его левая рука. На двух пальцах не хватало первых фаланг – они достались комбайну. Эта старая травма никак не отражалось на его сельскохозяйственных занятиях, как и на игре в боулинг по средам, но стала причиной того, что Мэттью на всю жизнь затаил отвращение к механике.