Искупление злодейки 2 - стр. 25
— В темнице. Ты спряталась в закрытой камере, пташка. Поэтому спаслась.
— Как долго длилась осада?
— Пару дней.
Так мало!
— Но… я не понимаю… Ведь в первый день осады всё было в порядке. Воины-оборотни были здоровы! Как болезнь могла распространиться по Обители так быстро?!
Дейвар качнул головой. Снежинки пугались в его густых тёмных волосах. Оседали на чёрных ресницах. В синих глазах ирбиса я видела своё отражение — неподвижное болезненное лицо, побелевшие губы.
— Ты права, пташка, — медленно произнёс арх, выдохнув пар. — Болезни не захватывают поселения за день. Но скверна — не просто болезнь, это проклятие Лилианы. А потомок этой ведьмы находился в Обители, так что…
— Ты считаешь, этот “потомок” причастен?!
— Есть повод думать, что каждый осквернённый добавляет семени тьмы каплю силы. Скорее всего, вызвав вспышку болезни, она усилила себя. И сумела сбежать несмотря на оцепление. Ведь Свет прав… скверна не отступила, даже когда Обитель погибла. Согласно знамению — проклятье должно было исчезнуть в миг её гибели. Этого не произошло. Причина в том, что или ведьма сбежала… Хотя есть надежда, что всё же сначала надо вернуться к мёртвому столбу.
— Что такое мёртвый столб?
— Место, где судили Лилиану. Но огонь отверг её тело. Сейчас земля там отравлена на многие километры. Но если семя тьмы погибло, то сила проклятия ослабла. Я смогу пройти и закончить то, что не получилось раньше.
— Что?
— Похоронить тело ведьмы.
— И тогда скверна отступит?
— Да. Если дочь ведьмы погибла.
— Но что, если дочь жива?
— Тогда я не смогу пройти к мёртвому столбу. И вернусь к поиску семени тьмы. Мы получим новое знамение и найдём её. Рано или поздно.
— Чтобы убить? — слова выплеснулись горечью.
Ирбис не ответил. Должно быть, потому, что мы уже дошли до ворот высокого замка. Солдаты у входа поклонились арху, открыли двери. Дейвар занёс меня внутрь, перешагнул порог гостиной с потухшим камином. Из окон лился молочно-лунный свет, играя отблесками на развешанном на стенах оружии — мечах и пиках. Приказав слугам уйти, арх опустил меня на длинный диван с мягкой спинкой.
Здесь было тепло… наверное. Потому что Дейвар снял свой плащ. Но меня продолжало трясти, будто я тонула в ледяной воде.
Теперь мысли крутились вокруг догадки, что я как-то повлияла на появление скверны. Если это правда из-за меня, то…
— Пташка, — опустившись рядом, арх коснулся горячими пальцами моей щеки, — я знаю, ты хочешь всем помочь. Но иногда это невозможно. Ведьма не заслуживает твоей жалости, она…
— Да, знаю, — перебила я, и губы надломились в болезненной усмешке, — чумная крыса не виновата, что разносит заразу. Но всё же уничтожив её, спасаешь многих… верно?
— Да.
— Но Дейвар… ты никогда не думал, что этой крысой могу быть я?
Вот и сказала.
И чувство было, что шагнула в пропасть.
Даже появилось ощущение падения, когда внутренности будто подпрыгивают к горлу. И даже почему-то не было страшно. Пути назад нет. Это будто освобождение…
— Я знаю, что ты — не она, пташка, — уверенно сказал арх.
На его красивом мужественном лице не дёрнулся ни единый мускул.
Можно было бы ухватиться за эту его веру. Подтвердить. Не спорить. Но я больше не имела права. Поэтому зажмурилась до боли в веках. Произнесла:
— Ты ошибаешься. Я — эта ведьма. Это я! Я во всём виновата, Дейвар!