Искупление Дамира - стр. 28

- Насколько я помню, "Никоса" была идея, - вспоминаю я.

- Да, ты подумай над этим, - бормочет Женя, что-то печатая, - Ну что? Катать?

- Катай, - киваю, закидывая руки за голову и устремляя на нее жадный внимательный взгляд.

- Ага, - не замечает будто моего настроя.

Небрежно скидывает кроссовки и забирается с ногами в просторное кресло бизнеса. Скрещивает ноги по-турецки, являя мне и миру белые низкие носочки, обтягивающие узкие ступни. Вновь прикусывает губу, устремляя льдистые глаза в экран.

И приятно и неимоверно бесит, что она вдруг решила поработать на меня, когда я бы предпочел, честно говоря, чтобы она поработала совсем по-другому...К примеру...Женька снова облизывает искусанные губы - еще одна ее невротическая привычка, и моя больная фантазия живо рисует, как она делает тоже самое, только встав на колени в узком туалете самолета.

Наблюдаю за Колючкой, уже не таясь. Чувствую, как даже веки тяжелеют. Дыхание застревает где-то в груди, рискуя стать слишком шумным, в паху печет.

Не могу, блять...

- Алексею в копию поставь еще, - хрипло распоряжаюсь, кладя ладонь на ее острую коленку.

Руку до самого плеча током прошивает от простого, казалось бы, прикосновения. Чувствую тепло ее кожи сквозь плотную ткань брюк. Пальцы скользят выше, ощупывают рельеф мягкого бедра, внутреннюю сторону...Медленно...

Женя замирает и переводит на меня недоуменный взгляд. В серых прозрачных как лед Байкала глазах начинают плясать веселые черти, и я криво довольно улыбаюсь, завидев их. Черти - это хорошо... Женькины особенно.

- Это что за харассмент, Дамир Тигранович, - выразительно косится на мою руку, ползущую вверх по ее ноге.

- Пледом прикройся, - шепчу твердо.

- Сбрендил? - охает.

- Как хочешь, - накрываю ладонью ее промежность через брюки.

Это легко сделать, ведь Женька так и продолжает сидеть по-турецки, сейчас ошарашенно замерев и боясь вздохнуть. Давлю на шов, в каком-то коматозе чувствуя, как у нее там горячо, с усилием провожу пальцами, очерчивая сквозь слои ткани половые губы. Женька оживает и рвано то ли скулит, то ли всхлипывает. Жмет на кнопку вызова стюардессы, сбрасывает резко мою руку, чуть не опрокинув ноут с колен. На меня не смотрит, следит за спешащей к нам стюардессой, а льдистые глаза вдруг такие чувственно мутные, что меня всего долбит предвкушением, и пульс шарахает в ушах.

- Девушка, можно нам пледы, - облизывается нервно.

- Конечно. Сейчас принесу.

Отходит.

- Ты больной, - шипит на меня Женька беззвучно, раздувая тонкие крылья носа.

Вижу, как бешено пульсирует голубая венка на ее шее, как расширяются зрачки, отражая меня. Если и больной, то явно не один, и это чувство общности хотя бы физических реакций окончательно рвет все тормоза.

- Тобой, да, - отвечаю вслух, перехватывая ее за стриженный затылок и притягивая к себе, чтобы прикусить и без того искусанные влажные розовые губы.

Женька выгибается, подаваясь ближе, и всасывает мой язык. Так пошло, что я уже и забываю, зачем и куда эти чертовы пледы, которые держит над моей головой краснеющая стюардесса.

- Спасибо, - Колючка как ни в чем не бывало отрывается от меня и забирает плед.

С деловым видом расправляет его на наших коленях. Ерзает попкой, демонстративно устраиваясь поудобней, и, откинувшись в кресле, устремляет на меня поплывший нахальный взгляд, вздергивая одну тонкую бровь.