Искры - стр. 8

– Мне показалось, это парень, – вспоминает свидетель. – Худой такой, в черном худи. Капюшон на пол-лица. И самокат! Да. Самокат! – оживился мужик. – Он его из кустов подобрал и поехал: вон, туда, вниз по улице.

Я киваю, продолжая записывать. Уже двое видели подростка на месте пожара, а, значит, это вряд ли просто совпадение. Мы имеем дело с серийным поджигателем. И мысль об этом заставляет меня поежиться.

– Данила Сергеич, – жмет мне руку, сняв краги, командир пожарного звена, когда я, закончив опрос, подхожу к пепелищу.

На мне боевка, шлем и специальные сапоги с металлическими вставками на подошвах, чтобы не наступить на гвоздь, что нередко случается на местах осмотров. В руке – оранжевый криминалистический чемоданчик, настоящая переносная экспертно-криминалистическая лаборатория, в которой собрано все необходимое: от совка (чтобы собирать золу и угли для исследований) до сложных приборов типа газоанализатора (улавливает в воздухе следы легко-воспламеняющихся жидкостей) и пирометра (измеряет температуру поверхности обгоревших стен, предметов и вещей). В общем, чувствую себя практически Шерлоком, только таких, как я, у нас зовут Лопатой – из-за того, что нам приходится копаться в углях и пепле в поисках улик. Не слишком поэтично, да? Но как есть.

– Привет, – говорю я командиру. – Чем обрадуешь?

Его зовут Павлом, и он из той же части, в которой я начинал и где базируются наш офис и испытательно-пожарная лаборатория. Мы ждем, что нас перевезут в помещение побольше уже года три – с тех пор, как я перевелся в дознание и поступил на службу в этот сектор. Места крайне мало, поэтому мне приходится довольствоваться каморкой два на три метра: все эти годы я подозреваю, что когда-то в этом помещении был туалет, настолько там тесно. А вот персонал пожарной части, с которым мы контактируем практически ежедневно, на редкость душевный. Я всегда рад их видеть, когда мы выезжаем на одни и те же объекты.

– В жилой комнате на полу, – с сожалением сообщает Павел. – Мужчина. Обгорел не сильно, поэтому смею предположить, ему лет шестьдесят. Не удивлюсь, если эксперт поставит гипоксию и ацидоз. Скорее всего, завалился переночевать в брошенном доме и уснул пьяный.

– Что-то часто стали гореть бесхозные дома в районе, – замечаю я, оглядывая сгоревшее здание.

– Думаешь о том же, что и я?

– Он начинал с мусорных баков, затем перешел на сараи. Теперь ему и этого недостаточно.

– Повышает градус, – кивает Павел.

– Хорошо, я доложу, – я снова жму ему руку. – Спасибо.

Достаю фонарик и направляюсь к дому, откуда только что вышли пожарные. Устойчивый запах сгоревшего тела ощущается уже на расстоянии, его ни с чем не перепутать. И пресловутый «шашлык» в качестве сравнения тут совершенно ни к месту. Едкая вонь с примесью тошнотворной гнили, сладости, металла, серы и мускуса. Запах смерти. Его невозможно забыть, он будто остается в носу навсегда.

Я двигаюсь медленно, осматриваю каждый метр пространства. Пытаюсь мысленно воссоздать обстановку до происшествия. Моя задача – определить, когда и где возникло первоначальное возгорание, установить, с какой скоростью распространялось горение, выяснить, какова была температура нагрева, и самое главное: определить его причину – техническую или человеческий фактор. Даже если у меня есть твердые догадки, я обязан рассмотреть все возможные версии.