Искры - стр. 7

– Расскажи! Расскажи! – скандируют близнецы.

Мне хочется заткнуть уши. Или вломить каждому из них по очереди. Но даже так они вряд ли отстанут.

– Нечего рассказывать. Все уже в прошлом, – тихо говорю я.

– Ты спала с ним?

– Вы встречались?

– Если бы, – вздыхаю, пожав плечами.

– Это ответ на первый вопрос? Или на второй? – решает уточнить Артём.

– На оба сразу, – я обвожу их взглядом. – Не было у нас ничего!

– И ты явно жалеешь.

– Я призналась ему в любви, а Данила разбил мне сердце. Он меня отверг, – я всплескиваю руками. – Конец истории!

– Мне нужен кофе, – восклицает Соло, резко вставая из-за стола.

– И мне, – следует его примеру Артём.

– Нам всем нужен кофе, – соглашается Илья. – Похоже, рассказ будет длинным.

– Какой рассказ? Я не собираюсь ничего вам рассказывать! – стону я, наблюдая, как они толпятся возле кофемашины с кружками. – Эй! Я сказала, что…

Но все бесполезно.

– Не начинай, пока мы не вернемся! – бросает Соло.

– Крепись, – похлопывает меня по плечу Лев, тепло улыбнувшись. – Они те еще сплетницы, им твои рассказы даже пирожными заедать не надо.

– Пошел ты! – сказала я, и все заржали.

Я бессильно роняю лицо в ладони.

PIZZA – Оружие

Пожар – это пазл из тысячи деталей. Пепелище – примерно пятая часть головоломки, из которой нужно сложить картину, чтобы можно было разгадать остальное. В этом и состоит моя работа.

Обывателю кажется, что огонь уничтожает абсолютно все на своем пути. На это же надеются и поджигатели. Но они ошибаются. И моя задача – каждый день опровергать их убеждения.

– Старший дознаватель, майор внутренней службы Адамов, – представляюсь я шокированному мужчине, сидящему на бордюре напротив догорающего деревянного дома. – Даниил Сергеевич.

– Ага… – мычит он, устремив взгляд на дым, поднимающийся к небу.

– Вы хозяин строения?

– Нет. Это… это дом моего соседа, он умер три года назад. Наследников нет, пустует.

– То есть никто здесь не проживает?

– Нет. – Он вздыхает и облизывает пересохшие губы. – Бомжи, бывает, ночуют. Но мы их гоняем. Чтобы не… не случилось чего, – мужчина качает головой. – Черт, я же видел, как один из них вчера тут терся! Прикрикнул на него. А если он вернулся и…

Он морщится. Ему неприятно думать о том, что кто-то мог пострадать. К счастью, огонь не успел перекинуться на соседние строения, иначе жертв могло бы быть значительно больше.

– Может быть, вы заметили что-то еще перед пожаром?

Пока он рассказывает, я детально все записываю. Опросить свидетелей и потерпевших прямо на месте невероятно важно. На эмоциях люди обычно не утаивают правду. Уже позже, когда чувства поулягутся, а мысли придут в порядок, они начинают менять показания, чтобы выпутаться из неприятностей самому или выгородить близких, что затрудняет расследование. Поэтому я всегда стараюсь собирать сведения по горячим следам.

– Обнаружен «пакет», – докладывает мне один из пожарных, прерывая опрос свидетеля. – Заканчиваем проливку, потом можешь заходить.

Я киваю.

– Спасибо.

– Пакет? – оживляется свидетель.

– Может быть, вы видели возле дома кого-то еще? – спрашиваю я, игнорируя его вопрос.

Мужику незачем знать, что словом «пакет» пожарные и диспетчеры иногда обозначают труп, найденный на пожаре. Бывалые могут выразиться еще циничнее и хлеще – например, «шашлык». Но это точно не для ушей посторонних, ведь подобный сленг может шокировать. И дело не в том, что нам плевать на человеческие жизни – это не так. К нашей работе никогда не привыкнуть, особенно когда дело касается пострадавших детей. Просто со временем мы закаляемся. Учимся отвлекаться от чужих бед, спасаемся черным юмором, а иначе недолго и сойти с ума.