Искры истинной магии (сборник) - стр. 95
– Оно выглядит как помесь бублика с кораблем! У него же даже окна круглые!
В его словах был резон. Дизайнер сего шедевра явно нашел бы понимание в среде импрессионистов. Хотя…
– Ну а чего ты хочешь, – пожал плечами я, – у местных круг несет те же функции, что у нас крест. Вот их и понатыкали везде, где только можно. Зайдешь внутрь, так, наверное, еще и не то увидишь.
– А так ли нам нужен этот церковный патент? – спросил Ассасин. – Без него же тоже вроде бы можно прожить. Во всяком случае, Тонахью так говорил.
– Инквизиция, Арт, инквизиция, – не согласился с его мнением я. – Ей, может быть, и далеко до той, которая жгла людей тысячами, но тем не менее это контора, специализирующаяся на уничтожении таких, как мы. Темных магов-самоучек. А патент – это удостоверение, что местному узаконенному рэкету мы уже отстегнули и теперь нас трогать нежелательно. Ну что, заходим?
Приемная здания тоже походила не на церковь, а скорее на лабораторию в моем родном институте. Белые высокие стены, большие, пусть и круглые, окна, стулья с круглым сиденьем… Не знаю уж, почему их так любят в химкабинетах? Сидеть же неудобно! Ах да, еще в помещении был круглый стол, вокруг которого и стояли эти самые стулья. А за столом сидел человек. Вопреки моим подсознательным ожиданиям, это оказался не заплывающий жиром колобок, а, напротив, худой как палка мужчина лет эдак под тридцать. По местным меркам это уже возраст, в котором человек считается весьма и весьма зрелым.
– Приветствую вас, дети мои, – улыбнулся нам ранее незамеченный пожилой мужчина с добрыми глазами, стоящий у большого круглого (кто бы сомневался!) каменного алтаря. – Что привело вас в скромную обитель? Не стесняйтесь, моя служба Отцу Времен заключается в том, чтобы выслушивать печальные повести о самых тяжких грехах и сочувствовать тем, кто их совершает.
– Вряд ли вам будут интересны маленькие секреты, – уверил священника в том, что мы ему не очередной донос принесли, Алколит. – А вот нам помощь церкви была бы ну очень кстати. Мы слышали, в вашей власти выдать нам патент на те ветви магических практик, которые, как бы это помягче выразиться, не одобряются.
– Я действительно могу это сделать, – кивнул инквизитор, – но все же моя обязанность предостеречь вас и направить на путь истинный…
Никогда не любил демагогию. К тому моменту, когда эти двое наконец-то дошли до самого главного вопроса: «Сколько?», – я уже всерьез рассматривал возможность заплатить индульгенцию за награждение дежурного священника оплеухой. Или переломом.
– Вижу я, что не хотите вы свернуть с пути, в тьму безжизненную вас уводящего, – сдался наконец священник. – Но знайте же, что отныне за вами будут внимательно следить наши братья, и если они заметят применение вами греховных сил, то…
– Так мы же вроде бы разрешение на них и покупаем, – возмутился Ассасин, которого, видимо, тоже уже достало долгое ожидание.
– Вряд ли вы сможете себе это позволить, – гадко ухмыльнулся инквизитор. – Пожизненная индульгенция на темные чары, не нарушающие законов власти местной, стоит двадцать золотых!
– Сколько?!
Кажется, вопль принадлежал мне. Двадцать золотых! Да за эти деньги… за эти деньги… Деревенька на десяток дворов. Дом в столице. Отряд неплохих наемников на полгода службы!