Искра Божья - стр. 24
В палате действительно оказалась медсестра Нина, которая во время летучки с заведующим произвела на Тима неизгладимое впечатление своей внешностью, в особенности синими глазами. Девушка развлекала пациента разговорами, сидя рядом с кушеткой стуле. При виде Светланы и Тимофея Нина встала и улыбнувшись произнесла:
- Я тогда к Елизавете схожу, - и вышла из палаты.
Для Тимофея участковый на пенсии оказался пациентом бесперспективным, но он все равно пролистал всю карту, позадавал вопросы, выслушал параллельно воспоминания о трудовых подвигах и двух внучках, уехавших в Москву в поисках лучшей жизни и там и осевших. Ещё пенсионер искренне и просто нахваливал Нинины руки.
- Золотые руки! Золотые. Ни разу синяка не было от ее уколов, от капельниц никогда руки не болят. Не то, что от девиц в областной. Те там так колят, как будто дротики кидают. Всё-таки надо нашей Ниночке продолжать обучение. Ее это – людей лечить.
Распрощавшись с Глебом Владиленовичем, Тим в сопровождении Светланы Викторовны отправился ко второй пациентке.
- У Елизаветы муж-алкоголик с несколькими судимостями и трое детей. Сейчас у нас нет участкового, последний перевелся в область полгода назад. Вот Лизкин муж после последней отсидки вернулся, пару месяцев на работе продержался, а потом опять сорвался, пьет и Лизу бьёт. Детей не трогает, но они по большей части у бабушки отсиживаются, а жене последний раз досталось. Перелом левой руки, ушибы мягких тканей, лёгкое сотрясение мозга. У нас она с пятницы. Мы побои сняли, заявление о нападении Лиза написала, документы отправили в область. Сегодня-завтра ждём кого-то из полиции, чтоб заводили дело, разбирались.
В палате медсестра Нина, меча громы и молнии, распекала пациентку:
- Долго ты будешь терпеть эти побои!? А если он тебя в очередной раз убьет! Детей не жалко сиротами оставлять!? Или кого из детей покалечит! Да выгони ты его взашей! – возмущалась девушка, стоя у окна в лучах солнца. Ее лицо пылало праведным гневом, а сама она была похожа на карающую Немезиду.
На кушетке полулежала женщина лет сорока, с отекшим лицом нездорового серого цвета, на правой половине которого начал расцветать всеми цветами радуги огромный синяк. Довершили удручающую картину гипс на руке и застиранный больничный халат, видимо даже одежду некому принести.
- Светлана Викторовна, ну хоть вы ей скажите? Жалко ей муженька своего! А себя не жалко и детей не жалко!
- Нина, да хоть что скажи, пока человек сам не поймет, ничего другие не смогут сделать. Да и мы лечим тело, врачевателя душ в штате нет.
Нина махнула рукой, как-то отчаянно и безнадежно посмотрела на всепрощающую Лизу и вышла из палаты, прикрыв тихонько дверь.
После обхода Тимофей приуныл. Он-то рассчитывал на поток болезных и страждущих, чтоб опыт грести лопатой, а тут всего один хроник и дура-баба с рукой поломанной. Светлана Викторовна мгновенно считала его настрой и улыбнулась:
- Тимофей Алексеевич, не расстраивайтесь раньше времени. Ещё будет столько пациентов, что не продохнете, не то, что пообедать, в туалет некогда сходить будет. А пока есть время, вникайте. На обед мы с вами опоздали, но поесть все же надо. Пойдемте-пойдемте.