Исключительные - стр. 64
– А вы знаете, что Троцкого убили в Мексике? – чуть возбужденно спросила она. – Вот почему там нельзя пить воду.
Эш взяла Жюль под руку и сказала:
– Да-да, ты точно все такая же.
Итан стоял, чуть раскачиваясь, слегка нервничая. Сюжет про него в журнале Parade вышел на этой неделе, и, хотя на самом деле это была всего лишь врезка внизу страницы, сопровожденная не слишком ужасной фотографией Итана, с падающими в глаза кудрями, за работой, друзья безжалостно отнеслись к интервью, в котором он, отвечая на вопрос о том, почему он предпочел анимацию рисованию комиксов, вроде бы сказал: «Что не гуляет, то не вставляет».
– Ты правда так сказал? – допытывался Джона Бэй за обедом в пабе «Авто» в здании «Дженерал моторс», где все расселись по двое на шасси настоящих автомобилей и ели блюда, подаваемые точно такими же официантками, какие обычно в придорожных заведениях обслуживают клиентов прямо в машинах. Вдали выводили из проектора на стену очередную серию «Трех балбесов», пытаясь воссоздать атмосферу кинотеатра для автомобилистов на открытом воздухе.
– Ни одной девчонке никогда не нравились «Три балбеса», – сказала Жюль, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Да-да, прямо так и сказал, – печально ответил Итан Джоне во мраке.
– Зачем? – спросил Джона. – О чем ты вообще думал, Итан? Неужто не понимал, как это прозвучит? Моя мать всегда говорит: общаясь с журналистом, можешь сколько угодно думать, что владеешь ситуацией, но на самом деле вечно попадаешь впросак. В семидисятом году она давала большое интервью Бену Фонг-Торресу в Rolling Stone, и ее до сих пор спрашивают про ту самую строчку о «любви к себе». Ей приходится вновь и вновь повторять: «Это было полностью вырвано из контекста». Она, конечно же, говорила не о мастурбации, а как бы о самоуважении. Дело не в том, что журналисты обязательно стараются тебя подловить. Просто у них свои задачи, которые могут совершенно не вписываться в твои интересы.
– А вот попробуй сам дать интервью, – сказал Итан.
– Да в жизни никто не станет брать у меня интервью, – возразил Джона, который и впрямь был нерешителен и мягок. Его лицо, впрочем, было необыкновенно красивым – уж об этом кто-нибудь мог бы его расспросить.
– Хотел бы я дать интервью, – вставил Гудмен.
– О чем же можно сделать интервью с тобой? – спросила Кэти. – О твоем детском леденце в форме моста «Золотые ворота»?
– Да о чем угодно, – ответил он.
– На днях приходил мой школьный психолог с брошюрами по профориентации, – сказала Жюль. – Теперь нам надо думать, как стать специалистами. Найти себе поприще.
Она на мгновенье задумалась.
– Думаете, большинство людей, у которых уже есть поприще, – спросила она, – как-то случайно на него наткнулись? Или выбирали прицельно, решая все разузнать о бабочках или японском парламенте, потому что знали: так они смогут выделиться?
– Большинство не выбирает с умом, – сказал Джона. – Они вообще в таком ключе не думают.
Но именно в тот момент Жюль страстно захотела, чтобы свое поприще появилось и у нее. Ни одна область ее пока что не зацепила; театр не в счет, ведь тут она не блещет. И все же ей нравилось участвовать в спектаклях в лагере, нравился момент, когда весь актерский состав собирался вокруг режиссера. Ей было по душе, что постановка напоминает плавучий остров, и в этот миг ничто не казалось более важным, чем совершенствование этого острова.