Исключительные - стр. 45

Изадора Топфельдт, шумная и широкоплечая, выкрикивала резковатые, но правдивые замечания.

– По крайней мере, ты быстро сообразила, что, если будешь забавной, это пойдет тебе на пользу, – сказала она Жюль. – Наверное, это спасло тебе жизнь. Но ты не настолько забавна, без обид, так что тебе, наверное, надо развивать и некоторые другие качества, если сможешь.

Изадора предпочитала винтажные платья с застежкой на спине; в своей комнате в общаге, а потом и в квартире за пределами кампуса, она всегда заставляла Жюль затягивать молнию, и однажды наступит момент, когда ей придется чуть запнуться и протащить застежку над большим куском плоти. Тогда она задержала дыхание, словно бы так проще пройти по опасному маршруту. Их дружба продолжалась до конца учебы, а потом доползла и до первых месяцев после выпуска, но, вероятно, недолго еще ей было суждено длиться, предполагала Жюль, потому что Изадора была нищей и, как в итоге выяснилось, бесконечно самовлюбленной.

Однако в первые месяцы 1981 года, ровно за 21 год до смерти Изадоры Топфельдт, когда дружба еще теплилась, Изадора стала учиться устраивать взрослые вечеринки, и в тот вечер гости послушно сидели за ее впервые разложенным столом в квартире на 85-й Западной улице. В тот год везде подавали курицу «Марбелья». Черносливины, эти непопулярные плоды, измельченные и блестящие, с мясистыми потрохами, наконец оказались к месту. Недолгое время все блюда посыпали кинзой, и за столом возникало легкое оживление с разговорами о том, нравится приглашенным кинза или нет, и непременно кто-нибудь из присутствующих заявлял: «Терпеть не могу кинзу. На вкус как мыло».

Изадора поскребла по дну сервировочной тарелки и сказала:

– Есть ли на свете что-нибудь печальнее тонюсенького кусочка несъеденной курицы на вечеринке?

– Хмм, – откликнулась Жюль. – Есть. Холокост.

Повисла пауза, потом раздался неуверенный смех.

– До сих пор меня убиваешь, – сказала Изадора.

А для сидящих за столом добавила:

– В колледже Жюль была очень забавной.

– Приходилось, – сказала Жюль. – Я жила с самыми противными девчонками. Надо было сохранять чувство юмора.

– Ну а какой была в колледже Изадора? – спросил у нее Деннис.

– Деннис, колледж был еще только прошлой весной, – вставила Изадора. – Я была такой же, как сейчас.

– Ногу придержи, – предупредила она, поскольку казалось, что Деннис того и гляди еще раз приподнимет стол коленом.

– Да, – сказала Жюль. – Она была такой же.

Но, конечно, сейчас Изадора ей нравилась меньше, потому что она меньше в ней нуждалась и видела ее отчетливее. Эш с Итаном и опять же Джона были друзьями, с которыми она виделась и разговаривала постоянно.

– А какая она сейчас? – спросила Жюль. – Вы же соседи.

– Да она меня в страхе держит, – сказал Деннис.

На мгновенье настала тишина, а потом все одновременно рассмеялись, словно бы прикрывая случайный момент истины.

Деннис ушел рано, сославшись на то, что ни свет ни заря ему предстоит играть в тачбол в Центральном парке. Никто из гостей не мог себе представить, как можно вставать в такую рань на выходных, особенно ради спортивных игр.

– Мужская компания собирается на Овечьей поляне, – пояснил он.

И, обращаясь к Роберту Такахаси, добавил:

– Надеюсь, ваш друг скоро поправится.

Затем он откланялся с легкой улыбкой, адресованной либо всем присутствующим, либо, возможно, персонально Жюль, и направился вниз по лестнице в свою квартиру.