Искалеченные - стр. 10
– Звучит впечатляюще, – торжественно произнес мистер Грант и посмотрел на темноволосую девушку. – Джулия, вам есть чем нас порадовать?
Джулия подняла голову, и я мысленно ужаснулся. Темные синяки под глазами, мертвецки бледная кожа и подергивание подбородка… От всего этого несло безысходностью.
– Я сорвалась. У меня случились неприятности в семье, и, не выдержав нагрузки, я купила наркотики, – прозвенел ее тоненький голосок.
В зале повисло напряженное молчание.
– У тебя же был мой номер, Джу, – Марк посмотрел на нее зелеными глазами, полными сочувствия. – Ты всегда выслушивала меня, когда я хотел сорваться. Почему ты не позвонила мне?
– Отчим отобрал мой телефон, – ответила Джулия.
Только сейчас, посмотрев на ее худое тело, еще не до конца принявшее женские формы, я понял, что Джулии не больше четырнадцати-пятнадцати лет.
– Джулия, будь добра, задержись сегодня после занятия, – попросил мистер Грант. Его лицо выражало беспокойство, и как мне показалось, оно было довольно искренним. – Не у всех сразу выходит избавиться от привычек, так прочно уничтожавших нашу жизнь. Порою один шаг вперед достается с огромным трудом, а то и вовсе отбрасывает на два назад. Не хотите представиться и рассказать вашу историю? – он заинтересованно посмотрел на меня, как и все другие в этом зале.
– Меня зовут Рэймонд Стэлфорд, – я с трудом выдавил из себя эти три слова.
В школе я всегда проваливал занятия по ораторскому мастерству. Но сейчас вспомнились слова преподавателя, что в толпе нужно выбрать одного зрителя и произносить для него речь. Хоть здесь и не было такого количества людей, чтобы впадать в обморок, но становилось жутко не по себе. Тут мне и пришла на помощь Линдси. Я уставился на нее и начал рассказывать свою историю. Я хотел ее заставить страдать, как когда-то страдал сам.
Когда мы слышим по новостям о том, что кого-то убили, то мысленно или вслух соболезнуем жертве и его близким. Но мало кто из нас задумывается, как одно убийство может покалечить несколько судеб, лишь косвенно причастных к этой трагедии.
Будто цепочка, в одном месте покрывшаяся ржавчиной, пускает коррозию дальше, разрушая каждое звено, так и смерть Мии разрушила мою жизнь.
После трагедии той ночи я лежал в больнице два месяца. Наконец, меня выписали, но я долго не решался перешагнуть порог моей квартиры. В ней хранились вещи, которые Мия приносила, когда приходила в гости: музыкальные диски, книги, цветы. Все, к чему прикасались ее тонкие руки, покрылось слоем пыли. Как и мои планы.
Я хотел, чтобы мой дом стал домом Мии. Еще никто не знал, что я перекрасил стены в ее любимый фисташковый цвет и повесил брелок в форме сердца на второй комплект ключей.
Не прошла и неделя после моей выписки, как я напился до такого состояния, что не мог шевелить ногами. Это вошло в привычку: мне было проще забыться, чем смотреть на то, как каждая мелочь в доме, на улице, в колледже напоминает о Мии Вайт.
Сначала меня тащили домой друзья. Но когда им надоело мое вечное хмурое настроение, я стал пить в одиночестве. Я медленно убивал себя, существуя лишь физически. Постепенно тянул за собой в бездну родителей. Я успешно доказывал маме, что наплевал на собственную жизнь, регулярно устраивая драки. Не в силах смотреть на мое самоуничтожение, мать ушла из семьи, переехав в другой город. И ее вины в этом нет – мало, кто захочет забирать каждый день сына из полиции, зная, что завтра он окажется там снова.