Исход - стр. 19

После ужина их оставили вдвоем в гостиной. Пока Дюши играла по его просьбе, он переворачивал ноты. А теперь в нерешительности стоял у рояля и смотрел в противоположный угол комнаты на нее, свою жену. Сидя в большом кресле с искусно заплатанной и зашитой обивкой, она шила что-то белое, муслиновое и пышное – как оказалось, летнее платье для Джульет. Она была в бледно-зеленой рубашке, по сравнению с которой зелень ее глаз казалась темнее, с серебряной цепочки на шее свисало бирюзовое сердечко. Должно быть, она почувствовала его взгляд, потому что подняла голову, и оба они заговорили одновременно. И оба остановились, не закончив и уступая друг другу.

– Я только думала спросить, не хочешь ли ты виски.

– Нет, спасибо.

Он уже выпил перед ужином в компании отца и обнаружил, что вкус к виски утратил.

– А ты что собирался сказать?

– А, да я хотел узнать, как тебе Пипетт.

Эта история всплыла за ужином, но в то время Зоуи, как и за весь вечер, почти ни слова не проронила.

– Я с ним так и не увиделась. Когда он приезжал, я как раз гостила у мамы. На острове Уайт. Она до сих пор живет у своей подруги Мод Уиттинг.

– И как она, твоя мама?

– В общем-то совсем неплохо.

Последовала короткая пауза. Потом он спросил:

– Наши всегда ложатся спать так рано, как сегодня?

– Обычно нет. По-моему, они пытались проявить деликатность.

По ее робкой улыбке он догадался, что она привыкла к лишениям, унынию, отсутствию хоть какого-нибудь просвета. У него вырвалось:

– Тебе пришлось гораздо труднее. – Он придвинул скамеечку поближе, чтобы сесть лицом к ней. – Даже после того, как ты получила весточку. Должно быть, ты решила, что я погиб. Но не знала наверняка. Было, наверное, так… тяжко. Мне очень жаль.

– Ничего нельзя было поделать. И ты не виноват. Ни в чем.

Он увидел, как дрожат ее руки, складывающие белый муслин.

Она сказала:

– Твои родные относились ко мне замечательно. Особенно твоя мама. И у меня была Джульет. – Она быстро взглянула на него и отвела глаза. – Каким шоком стало увидеть, как ты идешь ко мне по дороге. До сих пор не верю в тебя. То есть в то, что ты вернулся.

– И мне это кажется невероятным.

– А как же.

И снова они дошли до полной остановки. Изнеможение окатило его, как волна-убийца.

– Пойдем спать?

– Пожалуй, надо бы. – Она положила шитье на стол.

Он протянул руку, чтобы помочь ей встать, и заметил легкий румянец: она была бледнее, чем ему помнилось, рука оказалась ледяной.

– Время, – сказал он. – Нам обоим нужно время, чтобы снова привыкнуть друг к другу, тебе не кажется?

Но в спальне – на удивление неизменившейся, с выцветшими обоями в чудовищных несуществующих птицах – предстояло еще раздеться в бескомпромиссном присутствии маленькой двуспальной кровати. У нее не осталось какой-нибудь его пижамы? Осталось: почти все они перешли к Невиллу, но одну она сохранила. Одежда, в которой он приехал, – бумажные брюки, рыбацкий свитер отца Миш, заношенная рубашка, которую она выстирала, залатала и отутюжила к его отъезду, – теперь была сброшена за ненадобностью. Он раздевался, пока Зоуи ходила в ванную, – скомкал рубашку, поднес к лицу, чтобы воскресить в памяти жаркий, перечный, печеный запах, который расплывался по просторной кухне, когда Миш гладила… Вытерев рубашкой глаза, он положил ее на стул, куда всегда складывал свою одежду.