Ищу квартиру на Арбате - стр. 8
Когда приступ прошел, Семен в изнеможении откинулся на подушку. Катя села на кровать и наклонилась так близко, что он мог разглядеть морщинки вокруг глаз, а потом прижалась к его исхудавшей щеке. На миг показалось, что мир замер, и сейчас они сядут в машину и поедут по извилистому серпантину над морем. Как раньше.
Катя тихонько всхлипнула.
– Не реви! – велел он.
– Я не реву.
– Нет, ревешь, а я не люблю спать на мокрой подушке.
Катя вытерла слезы и посмотрела в окно, где на ветру покачивало молодыми листьями апельсиновое дерево, словно приветствовало ее и прощалось с Семеном. И потом, когда застелют кровать, оно также будет смотреть в окно и кивать новому пациенту клиники, а Семена уже не будет. Вообще не будет. Никогда.
Об этом «никогда» можно думать, но осознать нельзя, тем более когда человек еще смотрит на тебя с затаенной в глазах болью, дышит. Живет.
Дверь без стука открылась, в палату вошла сухопарая дама с короткой стрижкой и мелким, хищным лицом, делавшим ее похожей на грызуна.
– Катерина приехала. Что-то ты раздалась, голубушка, – вместо приветствия произнесла она.
– Здравствуйте… – Катя не сразу сообразила, что перед ней жена Семена. Если уж она раздалась, то Лариса Владимировна за прошедшие годы изрядно высохла под знойным небом.
– Семен Георгиевич тебя ждал, ночей не спал.
– Никого я не ждал, – досадливо перебил ее Семен. – Хватит болтать.
Худой мир лучше доброй ссоры – Семен сам научил жену нейтралитету в отношениях со своими возлюбленными. Лариса уважала право альфа-самца на необременительные, полезные для здоровья загулы, блюла лицо семьи и оставалась законной супругой. Взамен Семен по давнему негласному уговору не давал интрижкам перерасти в нечто большее. Или, наоборот, Семен уважал право Ларисы, внесшей огромную лепту в зарождение его карьеры самим фактом своего рождения в правильной семье, на пожизненное замужество. Свою роль сыграла и бездетность Ларисы: единственная долгожданная беременность закончилась выкидышем.
Роман с Катей не был для Семена интрижкой, но, вписанный в канву многолетнего устраивавшего его образа жизни, закончился тем же «худым миром». Обе женщины оказались достаточно мудры, чтобы не ломать его ради «доброй ссоры» у одра умирающего. Катя по привычке немного робела перед Ларисой, оттого будто заискивала и обращалась по отчеству, хотя разница в возрасте у них была не так велика.
Поговорили о погоде в Москве и Тель-Авиве. Катя спохватилась:
– Лариса Владимировна, мама просила записку к Стене Плача отвезти и слушать не захотела, что это другой город и до Иерусалима семьдесят километров. Ведь ее можно с кем-нибудь передать. Я читала. Совсем необязательно самой туда ехать. Мне здесь важнее…
– Вот прям завтра и поезжай, – Семен положил руку на ее плечо. – Попроси у Бога за маму, за Соньку и за себя. Я тебя дождусь, обещаю. А сейчас закажи такси и поезжай в отель, на тебе лица нет. Устала, моя девочка, – Семен ласково погладил ее по руке.
– Конечно, поезжай, – неожиданно тепло поддержала Лариса. – Эти врачи еще плохо знают нашего Семена Георгиевича. Все сроки, которые нам тут обещали при поступлении, слава Богу, прошли. И ничего, держится. Правда, Сема?
Семен кивнул и посмотрел на Катю. В его взгляде читалось: «Поезжай, ничего плохого в твое отсутствие со мной не случится».