Исчезнувшие монеты - стр. 13

– Никого нет, – нагнав Ромку, сообщила Лёшка.

– Неужели нам показалось?

– Устали? – взглянув на них, спросила Марина. – Не волнуйтесь, мы почти пришли. Вот здесь раньше пролегала Троицкая слобода. Сейчас это почти центр, а когда-то была городская окраина.

– Да нет, мы не устали, – покачал головой Ромка и, подумав, добавил: – А ведь это нескромно – самому называть улицу своим именем.

– А ты потерпи немножко, и тогда сам ответишь на свой вопрос, – ответила девушка.

Они зашли за большой серый дом с проходной, – очевидно, фабрику, прошли по очень прямой улице. Она так и называлась: Первая Линейная.

Затем на их пути оказался маленький мостик. Марина сказала, что точно такой же был здесь и тогда, до войны. После мостика они обошли жилой жёлтый дом и подошли к оврагу, на дне которого ютились три неказистых домишки.

– Бывшая Вторая Линейная, ныне переулок Швейников – это и есть «улица Мандельштама», – указав рукой вниз, объявила Марина.

– Где? – не понял Ромка.

– Да вот же! – Марина говорила о домиках. – Один из них, под номером 4Б – он сейчас слегка перестроен, – и был ещё одним пристанищем поэта. Теперь понимаешь его иронию? «Мало в нём было лилейного, нрава он был не линейного. И потому эта улица, или, верней, эта яма, так и зовётся по имени этого Мандельштама». – Девушка грустно усмехнулась и обернулась к профессоршам. – У меня здесь возникает ассоциация с другой ямой, безымянной могилой зеков в спецпропускнике СВИТЛага, – страшном пересыльном лагере во Владивостоке, куда с биркой на ноге было сброшено его тело. Сталин не простил своего обидчика, и больной поэт лагерную зиму не пережил.

Ромка задумчиво смотрел на улицу-яму. Давняя, далёкая-предалёкая история вдруг придвинулась совсем близко и обрела реальные черты. Вот, оказывается, зачем люди ходят на такие экскурсии.

Тихо-тихо, без особого выражения, Марина прочла:

Ромка явственно представил себе огромнейшую, бесконечную массу коротко стриженных людей, исчезающую в безвозвратной чёрной мгле. Ему сделалось пронзительно грустно, и он подошёл поближе к Марине, чтобы разделить с ней овладевшее им чувство.

Разгадав Ромкины мысли, девушка ласково обняла его за плечи. Его грусть смешалась с неземным блаженством и непонятным волнением. А Марина тряхнула головой и предложила:

– Спустимся вниз? Хотите увидеть «улиц перекошенных чуланы», где ходил Мандельштам?

– В другой раз. Мы с Ириной Сергеевной, пожалуй, вернёмся в гостиницу, – сказала Антонина Борисовна. – Спасибо вам большое, Мариночка, за экскурсию. До вечера.

– До вечера. – Марина убрала руку с Ромкиных плеч и взглянула на часы.

– А далеко отсюда до Смоленской? Которая Сакко и Ванцетти пересекает? – вернувшись к реальности, спросил Ромка.

– В трёх минутах ходьбы. А зачем она вам?

– Нам поручили зайти к одной женщине, – пояснила Лёшка. – Передать ей конфеты и деньги.

– Могу вас проводить, тем более что мне нужно зайти там в аптеку.

Когда, распрощавшись с женщинами, они спускались по крутой лестнице вниз, их догнал симпатичный светловолосый молодой человек. Лёшка сразу его узнала: это он заглядывал вчера в их купе, желая найти Марину.