Исчезнувшее свидетельство - стр. 4
Конечно, мне интересно наблюдать за ходом расследования с самого начала, но как это сделать? Сперва я хотел просить Вас высылать копии его протоколов мне “до востребования”, но тут я узнал, что прежде чем вышла книга “Секрет опричника”, Вы печатали очерки о поисках новгородских сокровищ в местной молодежной газете. Нельзя ли поступить таким же образом и в данном случае? Это был бы наилучший вариант и для Вас – пишущего человека, и для меня. Надеюсь, Вам не составит большого труда договориться с редактором о такой публикации в нескольких номерах его газеты. Так получилось, что подавляющее большинство материалов о “Слове о полку Игореве” носят научный, специальный характер и широкому кругу читателей они малодоступны. Ваши очерки в какой-то мере восполнят этот пробел, а главное – благодаря этому расследованию, возможно, будет разгадана одна из темных и таинственных страниц отечественной истории. В любом случае (обязательно скажите об этом редактору) его газета первой опубликует сообщение о “Слове”, которое произведет настоящую сенсацию.
И еще одна, последняя просьба. Возможно, Вы захотите узнать обо мне у девушки, которая принесет Вам это письмо. Пожалуйста, не ставьте ее своими вопросами в трудное положение – я попросил не говорить Вам, кто я такой. Всему свое время. Если Вы прочитаете письмо в ее присутствии и сразу же примете решение, согласны или нет провести предлагаемое мною расследование, то, пожалуйста, скажите ей об этом – так я узнаю о Вашем решении гораздо быстрее, чем по другому имеющемуся у меня каналу.
С искренним уважением и с надеждой на понимание – Ваш читатель».
Вникая в суть этого пространного письма, я несколько раз поднимал глаза на девушку. Она сидела на краешке стула неподвижно, словно статуя, и задумчивым, отсутствующим взглядом смотрела в окно. А я, хотя анонимное послание и произвело на меня впечатление, так же неотрывно готов был глядеть на нее.
Но стоило мне положить прочитанные страницы на журнальный столик, как девушка тут же поднялась.
– Теперь я могу идти? Извините, я, честное слово, опаздываю.
Я лихорадочно думал, как задержать ее хотя бы на минуту.
– Вы учитесь?
– Да.
– В институте?
Девушка молча кивнула.
– В каком?
– Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос. – Она отвела глаза в сторону.
Я посмотрел в ее открытое, миловидное лицо, вспомнил предупреждение анонимного автора письма – и мне стало стыдно.
– Ладно, если не хотите – не говорите, – милостиво разрешил я. – Но свое имя вы можете назвать?
Девушка в затруднении прикусила верхнюю губку, но все-таки сказала:
– Наташа.
– Наташа? Это имя к вам очень идет. Кстати, у многих русских писателей жен звали Наташами, – совсем не к месту, лишь бы только протянуть разговор, заметил я.
– Наверное, писатели любили их не только за имя. – Губы девушки опять дрогнули в улыбке.
– Да, конечно, – с удовольствием подхватил я. – При этом сыграли свою роль и другие внешние и внутренние факторы…
Наташа еще раз нетерпеливо взглянула на часики, и мне пришлось прервать свои рассуждения не по делу.
– Вы знаете, о чем письмо? – резко сменил я тон.
– В общих чертах – да.
– В таком случае передайте вашему знакомому, что я согласен принять участие в предлагаемом им расследовании. Постараюсь привлечь к нему своих друзей, которых он упоминает в письме. Если все сложится удачно, недели через две-три опубликую в молодежной газете первый очерк о начале этого расследования. Акварель с видом усадьбы Мусина-Пушкина я завтра же передам в музей – это слишком ценная вещь, чтобы хранить ее дома.