Исчезнувшее свидетельство - стр. 25
– Копия мне тоже не понравилась, среди других экспонатов она выглядит неестественно. Вы не находите?
– Совершенно согласна с вами! Я это заявила еще при подготовке экспозиции, но к моему мнению не прислушались. Кстати, на включении в экспозицию копии настояла та самая сотрудница, к которой подходил этот старик.
– Странно, почему она вдруг проявила такую настойчивость? Мне, неспециалисту, и то видно, что журнальная репродукция была бы здесь уместней.
– Видите ли, в чем тут дело… – замялась Лидия Сергеевна. – Ее муж – художник. Он и сделал копию.
Лидия Сергеевна призналась в этом с таким виноватым видом, словно речь шла о ее собственном муже, которому она устроила протекцию. И я воздержался от комментариев, поинтересовавшись, что же произошло дальше.
– Нашей сотруднице спокойно выслушать бы посетителя, а она обиделась, стала говорить с ним на повышенных тонах. Старичок тоже оказался с характером и заявил, что при таком отношении к советам посетителей настоящего музейного работника из нее не получится. Ну, она после этого еще пуще завелась. Кончилось тем, что старик произнес в сердцах: «Хотел вам ценный подарок сделать, который украсил бы вашу экспозицию, а теперь ноги моей у вас больше не будет».
– Ваша сотрудница не спросила у него, что он имел в виду?
– Старик сам показал на копию с видом усадьбы Мусина-Пушкина в Иловне и обронил, прежде чем уйти: «У вас висит никудышная копия, а у меня дома хранится подлинник, с которого была сделана журнальная репродукция!»
– Откуда вы узнали об этом случае? Рассказала та женщина?
– При ее самолюбии она ни за что бы не сообщила такое. Но их разговор слышала другая наша сотрудница, которая только сегодня и вспомнила его. А та женщина, поругавшаяся со стариком, вскоре ушла от нас, потом и вовсе уехала из Ярославля в Москву, сейчас работает экскурсоводом в Третьяковской галерее.
На всякий случай я попросил Лидию Сергеевну назвать мне имя и фамилию женщины, что она и сделала.
– Редко, но среди музейных сотрудников попадаются и такие, которые свое дело совершенно не любят. Эта женщина – одна из них, потому и не задержалась в нашем отделе. Но темный след после себя оставила. Я не сомневаюсь, что человек, приславший вам акварель, и тот старик, с которым она поругалась, – одно и то же лицо.
Здесь я был целиком согласен с Лидией Сергеевной, однако осталось подозрение, что акварель, которую я принес в музей, тоже копия, только более умело исполненная. Лидия Сергеевна отвергла его моментально и решительно:
– Исключено! Я уже показывала вашу акварель специалистам, и они единодушно признали ее подлинность. Но с ней связана еще одна загадка, которую я никак не могу разрешить… – Лидия Сергеевна замолчала, рассеянно постукивая по столу пальцами.
– Загадка? – насторожился я – это слово с детства действовало на меня завораживающе. – В чем же она состоит? Может, попытаемся разгадать ее вместе?
– Я сама хотела предложить вам это. Хорошо, что вы зашли к нам. Подождите, я скоро вернусь. – И Лидия Сергеевна покинула кабинет.
Чем дольше я общался с этой тихой, скромной женщиной, тем большую симпатию испытывал к ней. Она была уже в годах, в ее пепельных, коротко остриженных волосах пробивалась, хотя и не очень заметно, седина, но во внешности и в поведении оставалось что-то неподвластное возрасту (наверное, ее непосредственность), а в задумчивых глазах по-прежнему светилось любопытство молодости.