Исчезновения - стр. 28
Я гляжу на него – и узнать не могу я,
Я гляжу на него – и понять не могу я,
Я гляжу на него – и не ведаю, кто он…
На тех двенадцати табличках ответ, и уж Ты не можешь не знать его. Я без труда прочла бы Тебе то, что на них, если Ты забыл, но д?хи Твои, заполнившие собою здешний смрадный воздух, не дают сосредоточить сознание, вздыхают, хихикают, вещают разными голосами – то звонкими, то басистыми, то печальными, то насмешливыми, и нигде, нигде не укрыться от них:
«…Эсагила не отдаст ее!..»
«…Нет, Эсагила не отдаст ее!..»
«…Она принадлежит Ему!..»
«…Ему одному!..»
«…Ему – и никому более!..»
«…Любимая в Его храме…»
…Да, я любимая в храме Эсагилы. Я Ина-Эсагиларамат, я бедная Ина-Эсагиларамат…
IV
Среди исчезнувших.
Ловушка для леопардов
В доме, откуда вошедший
никогда не выходит…
«О все видавшем» (Таблица VII)
«…Эсагила не отдаст ее!..»
«…Нет, Эсагила не отдаст ее!..»
«…Она принадлежит ему!..»
«…Ему одному!..»
«…Ему – и никому более!..»
«…Любимая в Его храме…»
«…Любимая в храме Эсагилы. Я Ина-Эсагиларамат, я бедная Ина-Эсагиларамат…»
Нина Кшистова… Зачем, зачем она это сделала с ним?..
Кажется, его куда-то волокли под насмешливое щебетание духов. Он был беспомощен и незряч.
Кажется, потом его куда-то везли – может через час, а может, через год. Может быть, сам он уже давно исчез и все это проделывали с каким-то его бестелесным остатком…
…Тело внезапно вернулось, словно откуда-то сверху обрушилось на его бесплотный дух, и своим возвращением вызвало нестерпимую муку. Такая мука могла быть лишь принадлежностью жизни, и только тут он подумал: «Значит, я все-таки жив…»
Изо всех сил придерживая в себе обозначившуюся жизнь, для начала подвигнулся на то, что решился открыть глаза. К голове сразу волной прихлынула боль, такая, что, когда она чуть отступила, был даже удивлен, что голова осталась цела, не взорвалась.
– Ну вот, оклемались, – вслед за тем услышал он знакомый голос сыщика. – И при учете вашего давешнего поведения не могу сказать, чтобы я был от этого в неописуемом восторге.
Сейчас Еремеев видел только носки ботинок и манжеты брюк детектива. Наконец сориентировался и понял, что лежит на полу. Небрат, возвышаясь над ним, принялся ему выговаривать, как школьнику:
– Вы хотя бы представляете себе, Дмитрий Вадимович, что вы давеча натворили? Нина Кшистова была уже по сути у меня в руках! Если бы вы обманным путем не выставили меня за дверь, если бы не ушли с ней в подвал, где у нее, оказывается, понатыканы всяческие ловушки, на сей раз она не смогла бы опять исчезнуть и мне не пришлось бы начинать всю работу сызнова. Рад хотя бы, что в ее ловушку попался не я один! Уж не знаю, какой она там газ пустила, но на вас – видимо, по причине изрядного содержания алкоголя в крови – эта газовая атака подействовала куда губительнее, чем на меня, так что, как говорится, поделом вору и мука.
Сил, чтобы подняться, у Еремеева пока не было, так что, все еще распростертый на полу, он произнес:
– И долго я так пролежал?
– Да уж третьи сутки отдыхать изволите, – съязвил Небрат.
– А как мы выбрались оттуда, из подвала?
– Вот этого не скажу, – смутился наконец и детектив. – Очнулся на скамеечке, вы рядом, в полной, простите, бессознательности. Пришлось за собственный счет отвезти вас на такси к себе, а то боялся концы отдадите, больно уж были плохи. Надеюсь, вы не в обиде, что уложил вас на полу? Бока небось болят? Но право же, своим давешним поведением вы это вполне заслужили. Кроме того, ложе тут у меня всего одно и, пардон, делить его с вами я вовсе не намеревался… Ума не приложу, – добавил он, – каким образом девчонка в одиночку выволокла нас двоих из подвала… Впрочем, когда сталкиваешься с существом такого интеллекта, все вопросы становятся бессмысленными.