Исчезновение золотой курицы или держите меня семеро! - стр. 25

- Чувствую себя мебелью, - шепнула она и усмехнулась.

- Разошелся сухарь-то! – ответил ей Волк, насмешливо сверкая глазами.

Тут уже и кресла подволокли – в красном бархате, с деревянными подлокотниками, не иначе, из запасов для царева кабинета выгребли. Устроившись в них с комфортом в дальнем углу кабинета, оба, и Яга и Волк, уставились на Колобка.

- Ну, рассказывай, что успел узнать, - произнес Серый, положив ногу на ногу и небрежно покачивая носком туфли.

- Да ничего! – мрачно буркнул тот в ответ. – Соловей затаился где-то, слуг я опросил, кто дежурил в ту ночь – никто ничего не знает. А сейчас вот планирую главных свидетелей звать. Таких не сильно много, поэтому, думаю, быстро управимся. А вас я позвал, чтоб посмотрели на рожи хитрые, да подсказали, может, чего упущу.

- Кого первого-то решил? – откинулась Настя на спинку кресла, устраиваясь поудобнее – цирк, судя по всему, ожидался знатный.

- Дьякона Филимона, - отозвался Колобок, готовя перед собой чистый лист. – Он к царю, как к себе домой захаживает, шлемазл. Удивляюсь, как промеж них с царицей спать еще не ложится.

Волк хмыкнул.

- На церковь бочку катить – себе дороже, - заметил он.

- Ха-ха! – едко отозвался Колобок. – Это они пусть царем вертят, как хотят, я им тут не дядя Боря, покажу то место, где спина заканчивает свое благородное название!

- А ты серьезно настроен, как я посмотрю! – улыбнулась Яга.

- Ты мне тут не скалься! Скалится она! – настроение у хлебобулочного было не ахти. – Сейчас посмотришь, как настоящие следователи дело делают, а не вот это вот все, что вы тут наворотить успели! Зовите дьяка!

14. Глава 14

Филимон был дьяком со стажем – почитай, уже почти двадцать лет заседал в боярской думе при царе. В те времена, когда во главе был тесть нынешнего Ивана-дурака, было трудно – ни копеечки в свою мошну не положить, все на подношениях перебивался, думал, так и помрет нищебродом, а после помазания на царство Ивана воспрял духом, пообтерся, завел дружбу с нужными людьми, да и наладил ручеек текущих в его личную казну средств. И все бы ничего, но вот эта ситуация, возникшая как-то разом и будто бы сама собою, напрягала неимоверно и грозила совершенно перерубить все денежные поступления.

Переминаясь с ноги на ногу возле кабинета какого-то Колобка, он жмякал в руках шапку и волновался. Жиденькая бороденка его тряслась, губы шептали молитву, давно позабытую за ненадобностью, а глаза так и зыркали по сторонам.

Наконец, позвали в кабинет.

Вошел степенно – негоже такому важному лицу спешку делать – огляделся, узрел в углу сидевших в креслах молодых бабу с мужиком, а за столом в детском стульчике круглый хлебный мякиш с трещиной в боку.

- Здравы буде, господа! – поклонился он куда-то в угол и покосился на неудобный стул.

Судя по тому, что окромя него мебели свободной, пригодной для сидения не было, приготовлен он был как раз для допрашиваемых. Это что же, его как преступника будут сейчас?!

- И тебе не хворать, Филимон Митрофаныч, - отозвался Колобок, постучав по столу карандашом. – Будь добр, присаживайся, да поведай нам, как так получилось, что у простого церковного слуги столько добра нажито.

- Непосильным трудом! – вскочил присевший было дьяк со стула.

- Да ты садись, в ногах правды нет! – заметил наглый хлеб, развалившись на своем месте. – И какие же такие труды у тебя?