Исчезновение. Похищенная девушка - стр. 15
Она бегло просмотрела статью, которая, как справедливо заметила мисс Юстон-Диксон, была откровенным панегириком молодому человеку и его работам и вполне могла быть напечатана в «Тиэтр артс мансли»[6]. В статье приветствовали его возвращение на Побережье, где он, как и всегда, собирался пробыть некоторое время, завидовали его полной свободе в остальное время года и описывали новые сделанные им портреты звезд, особенно портрет Дэнни Мински в роли Гамлета. «Слезы смеха, которые исторгнул у нас из глаз Дэнни, ослепили нас, и мы не разглядели этот профиль Форбса-Робертсона. Явился Сирл и показал нам его», – говорилось в статье.
– Да, – подтвердила Эмма, – это… – Она чуть было не сказала «тот тип», но вовремя спохватилась: – Это тот самый человек.
Нет, предусмотрительно заявила она, она не знает, сколько он пробудет, он гость Лавинии, – но мисс Юстон-Диксон безусловно увидится с ним до его отъезда, если это будет в человеческих возможностях.
– Если же нет, – решительно сказала мисс Юстон-Диксон, – передайте ему, пожалуйста, что я восхищаюсь его работой.
А вот этого-то Эмма вовсе и не собиралась делать. Она вообще не хотела говорить дома о том, что увидела. Эмма отправилась на службу и сидела в церкви на скамье, постоянном месте обитателей Триммингса; вид у Эммы был безмятежный и благожелательный, но чувствовала она себя совершенно несчастной. Этот тип был не только «привлекателен», он был личностью, и от этого еще более опасен.
У него была всемирная слава, которая, насколько понимала Эмма, могла соперничать со славой Уолтера. Несомненно, водились у него и деньги. Плохо было, когда приходилось бояться только его «привлекательности». Теперь выяснялось, что он – завидный жених. На его стороне оказывалось все.
Если бы можно было призвать все силы тьмы на голову Сирла, Эмма сделала бы это. Но она находилась в церкви, и приходилось пользоваться средствами, которые были под рукой. Поэтому она воззвала к Богу и его ангелам, прося уберечь Лиз от зла, оказавшегося у нее на пути. Это означало – от возможности того, что, когда придет время, Лиз не унаследует состояние Лавинии.
«Сохрани ее верной Уолтеру, – молилась Эмма. – И я… – Она попробовала придумать какой-нибудь выкуп, но в тот момент ничего в голову не пришло, и она только повторяла: – Сохрани ее верной Уолтеру», – не добавляя к этой фразе никакого обещания и уповая на бескорыстную доброту Господа.
Вид дочери и Сирла, стоявших, опершись на маленькую боковую калитку в саду Триммингса, и хохотавших, как дети, отнюдь не успокоил Эмму и не укрепил ее веру в Господа. Возвращаясь из церкви домой, она по луговой тропинке подошла к ним сзади и была встревожена какой-то особой теплотой и юностью, которыми веяло от их веселости. То, что явно отсутствовало, когда Лиз и Уолтер бывали вместе.
– Что мне нравится больше всего – так это один-два ярда Ренессанса перед кусочком карниза Бордера, – говорила Лиз. Они явно играли в свою любимую игру – забавлялись по поводу безумств бредфордского магната.
– Как это он забыл про ров, а? – спрашивал Сирл.
– Наверное, он начинал жизнь, копая канавы, и не хотел, чтобы что-нибудь напоминало ему об этом.
– А я думаю, он не захотел тратить деньги, чтобы выкопать яму, а потом заполнить ее водой. Ведь он янки, правда?