Исчезновение Эсме Леннокс - стр. 3
Ее привязали маминым шелковым шарфом. Эсме нравится узор на ткани: повторяющиеся вытянутые завитки – лиловые, красные и синие. Мать говорит, что это узор Пейсли, названный так в честь городка в Шотландии.
Все стулья за столом заняты. Здесь и Китти, и мать, и отец, и гости – несколько супружеских пар, девушка со скандально короткой стрижкой, которую мать усадила напротив молодого инженера, пожилая женщина с сыном и одинокий мужчина – ему досталось место рядом с отцом Эсме. Кажется, тогда подали суп. Металл постукивал о фарфор, ложки двигались вверх и вниз, гости деликатно прихлебывали и глотали.
Они разговаривают. Без остановки. О чем можно говорить так долго? Похоже, о многом. Эсме водит ложкой в тарелке, поднимая крошечные волны. Она не прислушивается к разговору, по крайней мере, не слышит слов, настроив слух на общий неразборчивый гул. Похоже на гомон попугаев в кронах деревьев или на кваканье лягушек на закате. Такой же дребезжащий звук.
Внезапно все без предупреждения поднимаются, кладут ложки и поспешно выходят из комнаты. Эсме, поглощенная мечтами и мыслями о волнах в супе и лягушках на пруду, что-то упустила. Гости взволнованно переговариваются, а Китти даже протискивается в дверь, опережая отца. Мать в стремлении угодить гостям позабыла о привязанной к стулу Эсме.
Сжимая в руке ложку, она с открытым ртом смотрит им вслед. Дверной проем заглатывает всех – молодой инженер исчезает последним, доносятся лишь отзвуки шагов по дорожке. Эсме в изумлении оглядывает пустую комнату. В стеклянной вазе, гордые и безмятежные, стоят лилии; часы отбивают секунды, салфетка соскальзывает на стул. Может, закричать? Сделать глубокий вдох и закричать изо всех сил? Однако она молчит. Смотрит на трепещущие у распахнутого окна шторы, на муху, усевшуюся на тарелку. Эсме вытягивает руку в сторону и разжимает пальцы – интересно, что будет? Ложка падает, подпрыгивает, переворачивается в воздухе и, скользнув по ковру, замирает под сервантом.
Айрис идет по улице, сжимая в одной руке ключи, а в другой – стаканчик кофе. За ней по пятам бежит собака, постукивая когтями по бетону. Длинные солнечные лучи пробиваются между высотными зданиями, и оставленные ночным дождем лужицы постепенно исчезают с тротуара.
Она переходит дорогу – собака не отстает. Айрис пинает банку из-под пива, забытую на ступеньках, но, вместо того чтобы покатиться по тротуару, банка заливает остатками пива вход в магазинчик.
– Черт, – вздыхает Айрис. – Вот черт, черт, черт.
Она снова яростно пинает банку – и та, пустая, со звоном катится в канаву. Айрис оглядывается. За ее спиной вздымаются безразличные каменные многоквартирные дома, поблескивая рядами немигающих окон. Она смотрит вниз, на виляющую хвостом собаку, и неуверенно улыбается.
– Хорошо тебе, – говорит Айрис.
Она дергает рычажок над дверью, и металлические ставни с недовольным скрипом поднимаются. Переступив лужу пива, Айрис балансирует на пороге, вытаскивает кипу писем из щели почтового ящика и проходит в магазин. Внутри она просматривает почту: счета, счета, банковская выписка, открытка, снова счета и коричневый конверт.
Адрес на конверте написан очень необычным шрифтом, Айрис даже останавливается на полпути к прилавку, чтобы рассмотреть маленькие чернильно-черные буквы. Она подносит конверт к лицу и вглядывается в надпись, проводит по ней пальцами – буквы неровные, адрес явно напечатали на пишущей машинке.